Приговор приведен в исполнение...

— Молодой — исправлюсь! Честное партийное... Хорошие вы товарищи, — Осипов внутренне ярился, что не удалось узнать что-либо конкретнее о подозрениях охраны насчет Фельдберга. Внешне же изображал радушие. — Была бы моя воля, бросил к чертям собачьим свою должность и пошел рядовым агентом угрозыска. Живое дело!.. Да! Чуть не забыл... Я вашему товарищу одному обещал тридцать винтовок... Хороший такой человек.

— Зинкин, — подсказал Пригодинский.

— О!.. Он самый... Чего за винтовками не приходит?

— Надобность миновала. Нашли внутренние резервы, — отвечал Цируль.

Осипов знал, что охрана давно обеспечена оружием, но сделал вид, будто изумлен.

— Ай, молодцы!.. Сами обошлись. И эти эсерята имеют наглость кидать в руководителей охраны булыжниками!.. Да я их...

Раздался звонок, призывающий в зал заседаний. Осипов стремительно шагал, злобно размышляя: «Пока не время. Придет мой час — ликвидирую и головку Управления охраны. А сейчас надобно хитрить, хитрить, хитрить!..»

После перерыва первым выступил член ЦК левых эсеров Колузаев. Он говорил то же самое, что и его дружки, однако взял иной ключ. Командиру полка не пристало выказывать тревогу. Так он полагал. Поэтому Колузаев говорил небрежно, улыбался даже.

— Тревожное положение, говорите? — высокомерно глядя в сторону большевиков, изрек Колузаев. — Чепуха!.. Пуганая ворона куста боится. Революция штука серьезная. А вам, товарищи большевики, все на блюдечке подай. Вынь да положь!.. Ха-ха! Хотите сделать революцию в белых перчатках?.. До того перепугались, что всенародную мобилизацию решили провозгласить!

Пригодинский не выдержал, крикнул с места:

— Это ложь!

— Ха!.. — Колузаев выпятил грудь колесом, напыжился. — А всевобуч разве не всеобщая мобилизация?.. А зачем всех поголовно учить обращаться с оружием? Революции нужны преданные и обученные воинские части, а не вооруженный сброд!..

В зале поднялось нечто невообразимое. Возгласы восторга, вопли: «Правильно!», свист, возмущенные крики. Колузаев невозмутимо ждал, пока утихнут страсти. Затем продолжал:

— Я человек военный, дипломатическим хитростям не обучен. Нечего паниковать! Наведем порядок на фронтах. И в городе тоже. Тут вот товарищ Пригодинский, наш главный Шерлок Холмс, пытался уличить меня во лжи. Но я на него не в обиде. Чего не сорвется с языка!.. И даже хочу сказать в его защиту. Уголовный розыск работает с полной отдачей энергии и сил. Так почему же бандитизм в городе не утихает? А потому, что великое множество уголовной нечисти выпущено на свободу. Чтобы навести в городе революционный порядок, требуется время. Есть и другие причины. Из рук вон плохое снабжение, масса беженцев, обездоленных людей. Можно ли серьезно назвать бандитом того, кто паек отобрал у ближнего?.. Да он же с голоду это сделал!.. Значит, есть и наша вина. Что?.. Убивают?.. Бывает и такое. И поэтому скажу со всей прямотой. Начальник угрозыска товарищ Пригодинский человек хороший. Только какой он сыщик? В прошлом он занимался гражданскими делами, всякими вчинениями исков, куплями-продажами и прочей буржуазной финтифлюхией!.. И начальник Управления охраны Ташкента товарищ Цируль не тянет. Взвалил на себя ношу не по плечам. Извини, товарищ Цируль, я ведь от чистого сердца, по-солдатски режу правду-матку в глаза. Ни образования у тебя, ни специальной подготовки. От жандармов бегать, как ты при царе, — это одно, а вылавливать уголовников — совсем другое. Зря только людей своих гоняешь!..

В рядах эсеров раздались аплодисменты, смех. Большевики зашикали.

— Все, товарищи, я заканчиваю, — Колузаев взмахнул рукой так, словно шашкой рубанул невидимого врага. — Под корешок рубить контру и уголовщину. Доверьте нам, левым эсерам, охрану города. А товарищам Цирулю и Пригодинскому найдутся достойные посты.

Под восторженные и гневные вопли Колузаев сошел с трибуны, по-военному печатая шаг.

Старый большевик, подпольщик Петр Алексеевич Кобозев был немногословен.

— Призывы левых эсеров отказаться от всевобуча есть не что иное, как предательство революции, над которой нависла смертельная опасность. Требование передать охрану города в руки эсеров ничем не обосновано, поскольку давно уже решен вопрос о распределении между обеими партиями правительственных и иных учреждений. Управление охраны самоотверженно борется с преступностью, а вот боевые группы левых эсеров что-то не очень помогают Цирулю с Пригодинским...

Наконец к трибуне направился Осипов. Туго перетянутый портупейными ремнями, с маузером на боку, с шашкой в серебряных ножнах, идеально выбритый, в сверкающих сапогах с малиново позванивающими шпорами, он чем-то даже превосходил Колузаева своей «военной образцовостью».

Утвердился на трибуне. Задорно встряхнул головой. Темно-карие глаза его пылали внутренним, фанатичным огнем.