Приговор приведен в исполнение...

— У меня все сложнее. Комиссариат внутренних дел специфический аппарат. Строгости неимоверные!.. Однако же списочки ответственных работников Туркреспублики мною тщательно выверены и подготовлены. В надлежащий момент — все как на ладони. Уточнены их адреса, выяснена система охраны правительственных объектов...

Полковник Цветков довольно усмехнулся и добавил:

— Удалось наладить свободную прессу. В этом нам помогает... — Цветков интригующе взглянул на слушателей и вдруг огорошил: — Кто бы вы думали?.. Бывший комиссар внутренних дел Агапов... Да, да, Агапов! Так что мы с вами, господа, имеем своеобразного троянского коня в крепости большевиков.

— Превосходно!

— И еще. У нас есть один мальчишечка в Управлении охраны города. Маслов его фамилия. Зверюга, доложу вам, не приведи господи. Врожденный душегуб. Золотой мальчишечка. В надлежащее время он преподнесет большевикам сюрприз.

— Значит, еще один троянский конь?

— Пожалуй.

— А в ТуркЧК?

— Увы!.. Никого. Легче проглотить шпагу, чем проникнуть в это капище большевиков.

Собеседники помолчали. Выпили еще по одной. Генерал Кондратович погладил бородку и произнес, тяжело ворочая языком:

— Однако... Пора бы и на боковую?.. Утро вечера мудренее.

На конспиративной квартире

Осипов редко по вечерам был трезв. Вечера он обычно проводил в «Регине». Однако, после того как Фоменко намекнул ему, что это не лучшее времяпрепровождение, он понял, что зарвался. С ресторанной жизнью покончил. Пил дома с Колузаевым, в одиночку или со случайной «нимфой». В одиночку же, дабы поддержать «компанию», садился возле трюмо и чокался с зеркалом. «Ваше здоровье, полковник!» — говорил своему отражению, и сам же отвечал: «Будем здоровы! »

Но сегодня он трезв как стеклышко. Предстояла важная встреча.

Был на исходе август. Целый день томила город жара. И даже вечер не принес облегчения. Воздух тяжелый, влажный, как в парной.

А выпить хотелось. Выпить тянуло. Но предостережение Фоменко!.. Строгий выговор майора Бейли!.. Значит, действительно стало бросаться в глаза его непутевое поведение. И сегодня в одиннадцать вечера — встреча с этим долговязым майором. Надо потерпеть.

Военком взглянул на часы. До встречи еще час.

Он послал ординарца за своим адъютантом Боттом. Надо порадовать мальчишку. Он и так предан, а узнав кое-что, станет псом, верным до гроба.

Ординарец ускакал. А Осипов, сидя в своей квартире, бездумно глядел в окно. Послышался цокот копыт. Осипов быстро задернул занавеску. Вернулся Колузаев, его сосед. Командир полка, пошатываясь, тяжело зашагал к себе. Хоть бы пронесло!.. Если заглянет — придется бражничать до утра. С размахом парень — этот Колузаев. А сегодня гулять нельзя. Важная встреча!

Колузаев, однако, проследовал прямо к себе. А немного спустя прискакал Женька Ботт. Юный щеголь, поблескивая стеклышками пенсне, доложил о прибытии по всей форме.

— Проходи... Проходи, — ласково произнес Осипов. — И не ори так громко. Еще притащится Колузаев... Ну, рассказывай...

Ботт сел, недоуменно повел плечами.

— Что рассказывать-то?

— Ну хотя бы, как собирался коротать ночь.

— Только нацелился в «Регину», как вдруг ординарец...

— Я тебе покажу «Регину»! — погрозил кулаком Осипов. — Забудь о кабаках. И Стремковскому передай, чтобы забыл. Ясно?

— Что-нибудь случилось, Константин Павлович?

— Сейчас не время ходить по кабакам. Фоменко уже говорил мне про ваши утехи. Да и проболтаться там можно.

— Что вы?!

— Смотри у меня! Одно лишнее слово, кадет, — и ты покойник. Ясно?

— Помилуйте, Константин Павлович! Да я душой и телом...

— Ладно. Верю. И помни: со мной ты сделаешь головокружительную карьеру. Тебе нет смысла меня предавать. А в доказательство... Вот, прочти еще эту бумагу, — Осипов протянул адъютанту листок меловой бумаги с водяными знаками царского орла. Аккуратно отпечатанный машинописный текст гласил: