Прячься

— Мне нечего было сказать миз Райт, — ответил Уикершем. Серрано отметил про себя, с каким пиететом он упомянул ее. «Миз Райт».

— А ей, очевидно, было что вам сказать. И мы полагаем, нам известно, что именно, — возгласил Серрано.

Уикершем поднял на него глаза. Ему даже стало любопытно.

— По-моему, она хотела вернуть свои деньги, — растолковал Серрано. — Полагаю, вам заплатили, и заплатили щедро, за лжесвидетельство об интрижке с Констанс Райт. Вы обвинили ее в прелюбодеянии и пьянстве, может, сами подкинули бутылку спиртного туда, где фотограф мог бы ее сфотографировать, в результате чего ее буквально ровняют с землей при разделе имущества, а она подает в отставку с поста. Все в выигрыше.

— Кроме погибшей женщины, — досказала Талли, — и ее ребенка.

Челюсть у Уикершема отвисла. Он вгляделся в лица Серрано и Талли, чтобы понять, насколько они серьезны. Серрано кивнул:

— Правда. Она была беременна, когда погибла.

— Я… я не знал, — залепетал Уикершем. — Это не мой, перед Господом клянусь!

Серрано присмотрелся к мальцу. Настолько хороших актеров не бывает. Значит, можно верить.

— Может, ребенок и не ваш, — продолжал Серрано, — а может, и ваш. Нужно взять образец ДНК, чтобы подтвердить отцовство или отсутствие такового. Вы предоставите образец?

— Да, сию секунду, — засуетился Уикершем. — Что надо делать?

Серрано переглянулся с Талли. Они явно сошлись во мнении. Если бы Уикершем думал, что есть хоть мизерный шансик, что отец нерожденного ребенка Констанс Райт — он, он ни за что не дал бы образец ДНК без боя.

Талли достала красный пластиковый пакет с надписью «Для буккальных[41] мазков», вскрыла его и достала пару латексных перчаток, два стерильных зонд-тампона и пластиковую пробирку. Натянула перчатки, открыла пробирку и велела Уикершему:

— Скажите: «А-а-а».

Тот послушно открыл рот, и Талли взяла образец. Потом сунула тампон в пробирку, закрутила крышку и спрятала в пластиковый пакет.

И она, и Серрано заранее знали, что результат будет отрицательным.

— Мы собираемся истребовать банковские выписки, — предупредила Талли. — Я собираюсь лично изучить каждый пенни до единого, поступивший на ваши счета или изъятый с них за последние десять лет. И, судя по выражению вашего лица, мы оба понимаем, что там найдутся денежки, отчитаться за которые легально вы не сможете. Так что хватит притворяться. Вы погубили Констанс Райт не по собственному почину. Так кто же вам помогал? Если будете хорошим мальчиком и поговорите с нами, есть шанс, что вы не посвятите следующие двадцать лет своей жизни изготовлению номерных знаков.

— Начнем с текстовых сообщений, — предложил Серрано мягким тоном без тени осуждения. Сейчас ему хотелось, чтобы Уикершем почувствовал себя комфортно. — На суде были предъявлены текстовые сообщения, которыми вы обменивались с Констанс.

— Ее сотовый телефон клонировали, — смиренно проговорил Уикершем. Закинув за голову руки со сцепленными пальцами, он принялся выхаживать по комнате. — Они написали сценарий. Почти как в кино. Присылали мне эсэмэски с клонированного телефона, а я отвечал со своего.

— Имеются записи о том, что вы оплачивали гостиничные номера в окрестностях Эшби, — сказала Талли.

— Я время от времени снимал номер, чтобы в выписках по кредитной карте было отмечено пребывание там. А портье могли бы показать, что видели меня. — Уикершем поднял глаза. — Все рассуждали: к чему этому парню снимать гостиничный номер без причины? И просто решили, что я говорю правду, потому что…

— Это замечательная история, — подхватила Талли. — Мэр и мальчик на побегушках.

— Да ну вас на хрен, не был я мальчиком на побегушках! — выкрикнул Уикершем. — Я хорошо справлялся со своей работой. Просто… я зарабатывал тридцать семь штук в год. Мои родители прожили в одном и том же затрапезном домишке сорок лет. У меня нет богатой тети. Знаете, что можно купить за тридцать семь штук в Эшби? Троих соседей по квартире и лапшу на ужин.

— Это называется нести свой крест, — прокомментировал Серрано. — В первый год в рядах я заработал пятнадцать пятьсот.

— Что ж, флаг вам в руки. — Уикершем буквально источал сарказм. — А я хотел жить.

— И потому лишили жизни другого человека, — припечатала Талли.

— Это неправда. И потом, после всего, что натворила ее семейка… Они все мошенники. — И вдруг лицо Уикершема омрачила забота: — Погодите, вы же не скажете обо всем этом моему боссу?

— Твоему боссу? — рассмеялась Талли. — Ты тревожишься о работе? Парень, да тебе светит несколько ближайших лет жизни провести в тюрьме.

— Нет… — запнулся Уикершем. — Я… я не могу.

— Ну так поведайте же нам. Кто оплачивал ваше холуйство? — спросил Серрано. — Кому-то было нужно обобрать и унизить Констанс Райт. Кому?

Уикершем помотал головой:

— Мне кажется, мне нужен адвокат.

— Если ты виновен, — отрезала Талли, — тогда само собой. Звони своему адвокату. Мы хотим знать, кто убил Райт. Где ты был в ночь ее смерти?

— Я был здесь, — предельно серьезно, не опуская глаз, признался он. — Но я на Библии клянусь, что не имею к этому ни малейшего отношения.