Преждевременный контакт

Из раны показался краешек пули, и через мгновение она вся уже лежала на тарелке — маленький окровавленный чёрный кусочек смертоносного металла. Роза перестала биться и обмякла, теряя сознание. Яков Соломонович тщательно осмотрел рану, очистил её от остатков одежды, занесенных пулей, и под конец протер края спиртовым раствором. Затем наложил стерильную тугую повязку и облегченно выдохнул.

— На сегодня всё? — спросил он в пустоту, повернувшись к входной двери.

Затем посмотрел на белолицего, но ничего не сказал, лишь отметил, что уже видел где-то эти глаза, спрятанные за толстыми линзами роговых очков. На мысли и эмоции не хватало сил — Яков Соломонович смертельно устал. Невыносимо хотелось спать и он, измучено снимая окровавленные перчатки, смог произнести лишь одно:

— Располагайтесь здесь.

Затем вобрал как можно больше воздуха в лёгкие, и медленно выдохнул через собранные в трубочку губы. Посмотрел сквозь темный коридор на входную дверь. Сейчас ему хотелось лишь одного, чтобы этот ненавистный дверной звонок не проронил больше ни звука хотя бы до утра. Яков Соломонович, старый одинокий шестидесятипятилетний еврей, с трудом поднялся, и медленно передвигая отяжелевшие ноги, побрёл в маленький кабинет — третью комнату своей трехкомнатной квартиры, приговаривая на ходу:

— Спать, спать, спать…

Глава 19

— Кем это надо быть? — Хромой стоял посреди комнаты и удивленно разглядывал разбросанные по полу обломки. — Вырвать наглухо привинченный стул. Вот тебе и хлюпик. Он и не горит, и, наверное, не тонет. И испаряется на глазах как дым. Ах, какая силища… Феликс, он кто?

Полковник не ответил. Лишь проверил прочность повязки на голове и, размышляя, уставился в пол:

«С ним сразу не заладилось, пошло наперекосяк. Ситуацию нужно менять. Найти ту точку слома, когда пошло не так, и срочно исправить. Я его недооценил. Но какой другой оценки заслуживает молодой неопытный следак, за плечами которого работа с асоциалкой? Уж точно не из Стражей Пустоши. А может…? Ладно, к чёрту догадки! Пора отвечать на вопросы».

— Я уехал. Займись комиссаром, — сухо приказал Хромому и вышел в серую дверь.

Дворники легко стирали с лобового стекла остатки моросящего дождя — неуёмный весенний ливень превратился в слепой дождь и постепенно шёл на убыль. Сквозь рваные тучи робко проглядывало скатывающееся за горизонт багровое солнце. Феликс гнал «Теслу» к Черной Башне. Боль в голове притупилась, остались злость и досада. И ещё вселенская усталость. Как же он все-таки смертельно вымотан. Хотелось поскорее очутиться в своей квартире и упасть в мёртвый сон. В свой, ставший почти привычным кошмар. Скорей бы забыться, отключиться от невыносимой, неподконтрольной, смеющейся над ним реальности, раствориться и умереть во сне.

Ему никогда не снились трупы убитых им. Полковник был безразличен с чужой смерти. Как впрочем, ко всему. Он не стремился ни к орденам, ни к славе. Не верил пропагандистской муре о светлом будущем Прогресса, выдуманной Советом для контроля чипированных граждан — рабов Мегаполиса. Он не был рабом — не боялся, не верил, не просил. Он был аскет, кшатрий, служака. Он служил Агате Грейс. Ни идеям прогрессоров, ни народу-победителю, ни СОТ. Как верный цепной пёс, всегда рядом с ней, по правую руку. Это наполняло жизнь осмысленностью. Ведь каждый самурай должен иметь своего сюзерена. Воин обязан кому-то служить. Делать, что умеешь. Не из страха, а потому что любишь, и для того, кого любишь.

Феликс вошёл через маленькую угловую дверь и сходу выпалил, не здороваясь и даже не пытаясь подготовить:

— Он сбежал… снова.

Агата лежала в бассейне на спине, и чёрная вода нежно ласкала её тело.