Преждевременный контакт

— Так, — Марк, наконец, взял себя в руки, — ваши имя и фамилия?

— Эрик Губер.

— Год рождения.

— Рождения? — удивленно переспросил Губер.

— Да, рождения. При задержании вы забыли назвать дату рождения. Надеюсь, сейчас вспомнили?

— Нет.

Безразличие, с которым отвечал допрашиваемый, стало раздражать Марка. Тем лучше. Битва началась, и Марк мысленно принял боевую стойку.

— Нет? Ладно, пропустим пока. Место проживания?

— Проживания?

— Вы, что так и будете повторять за мной? — повысил голос Марк.

— Нет, если и вы не будете повторять весь этот позавчерашний бред, — невозмутимо ответил его собеседник.

Марк удивленно поднял брови:

— Так. Значит, таким тоном будем разговаривать?

— Простите, но я действительно не знаю, как ответить на ваш вопрос.

— Так что, пишем — бомж?

— Что? — теперь удивился Губер.

— «Бомж» — лицо без определенного места жительства, — пояснил Марк.

— А, вон оно что. Интересно, бомж значит. Без определенного…, — человек в тельняшке на секунду задумался и затем добавил, смакуя каждое слово: — определенное место жительства.

— Да, определенное место жительства, — раздраженно повторил Марк, — есть оно у вас?

— Есть.

— Какое?

— Сейчас планета Земля. Или вы имели в виду что-то более определенное? Что-то такое, куда обычно приходят переночевать и переодеться в новую одежду? Место, где обычно хранят свои пожитки и синтетическую еду. Там где есть пылесос и телевизор? Такое место вас интересует? Понимаю, для вас это исключительно особое место. Ведь если я вдруг захочу выйти из вашей системы, то система придет ко мне. Вы в любое время сможете прийти в такое место за мной, если я понадоблюсь. Как же это удобно. А если меня не застанете, то всегда сможете расспросить соседей. Ну, тех, которые имеют свои «особые места» рядом с моим «особым местом». Понятно. Получается, что я не могу быть просто жителем этой планеты? Это не принято, иначе я… как вы сказали, бомж? Тогда я действительно житель без особого места. Так и запишите.

— Философствуете? Ну-ну, знаем мы такой метод защиты. Ладно, так и запишем — бомж.

— Нет смысла защищаться. По крайней мере, от вас. Вы уж точно ничего плохого мне не сделаете.

— Как сказать, — пожал плечами Марк, доставая сигарету из скомканной пачки.

— Да как ни говорите, — невозмутимо парировал Губер и, отвернувшись, стал равнодушно разглядывать известковые разводы белил.

— Если вы соблюдаете Кодекс Мегаполиса…

— Я соблюдаю Кодекс Мегаполиса. Если вас это объяснение устраивает, разрешите быть свободным?

— А сломанная рука?

— Я-то тут причём?

— Не причём?

— На сто процентов. Или у потерпевшего ко мне есть претензии? Покажите заявление.

— Письменных претензий нет, но… — Марк запнулся.

— Ну, на нет и суда нет.

— И всё же, это вы его…

— Нет.

— А как же?

— У него и спросите. Если бы это сделал я, так бы и сказал. Но это просто невозможно. Как мне вам объяснить, что я не в состоянии сделать ничего плохо ни одному из людей?

Губер глубоко вздохнул, наклонился вперед ближе к Марку и как-то по-отечески добавил:

— Послушайте, молодой человек, я прекрасно знаю, о чем вы думаете. Но со мной вы ничего не выиграете. Любопытство своё не удовлетворите, никакое преступление не раскроете. Просто нет никакого преступления. Никакого нет. Ну, не интересен вашему начальству, непонятный, странный человек, как вы выразились, бомж? Кому я нужен? Фильтрационщикам? Они вам спасибо не скажут. Давайте я встану и спокойно выйду из этого кабинета, а вы напишите, что провели разъяснительную беседу. На этом и закончим наш короткий контакт. Ведь всё так просто.

— Вы мне будете указывать, как поступать?

— А почему бы и нет. Да вы и сами понимаете, как лучше поступить в данной ситуации. К тому же, сегодня утром вам советовали отпустить меня, ведь так? И вы мысленно согласились. Где-то внутри чувствуете, что самое верное решение — отпустить. Так в чём дело?

У Марка вытянулось лицо. На наглость не похоже, больше похоже на внутреннее понимание его собеседником чего-то такого, что пока ещё не ведомо самому Марку.

— Так. Сделаем вид, что я этого не слышал, — сдерживая раздражение, грубо сказал он, — тем более, что все вами сказанное к делу не относится. Это правда, вы не мой клиент. Но ошибаетесь, утверждая, что парни из Фильтрационного не заинтересуются таким бомжём. Вижу, в восстановлении не нуждаетесь — похоже с кислотой, свинцом и кадмием дел не имели. Тогда вначале они определят вас на лёгкий труд, а затем повесят на шею социальную карточку на питание и вперёд на Станцию. Вы же не из таких как этот Шмайсер, которые чтобы не работать, на второй день суют пальцы в аккумуляторную кислоту. В общем, рассказывайте, а там посмотрим, что с вами делать.

Марк взял чистый лист бумаги, ручку и твердым холодным взглядом посмотрел на Губера. Тот опустил глаза в пол, долго разглядывал ботинки, а затем ровным голосом произнес:

— Ладно, пишите. Итак, позавчера девятнадцатого марта я, Эрик Губер, поздно вечером возле третьей Аккумуляторной, проходя мимо группы местных… э, как там у вас они называются…

Губер задумчиво свел брови.

* * *

Все началось со свиста. Свистели ему.