Превращения Арсена Люпена

– Подумать только: честный человек совершает такое преступление! Взять хоть эту выдумку с визиткой и четырьмя дырочками в ней, якобы означающими очки в экарте! А книга, которую он спрятал (я в это время следил за ним) в щели над камином Годю! А письмо – анонимное письмо, которое он вам послал?! Ибо я сильно подозреваю, что именно это и ввело вас в заблуждение, господин следователь! Ну ты и ловкач, чертов Лебок: тебе удалось здорово развлечь меня своей невинной физиономией почтенного старичка! Ай да каналья!

Формери, бледный как смерть, едва сдерживался. Он пристально смотрел на Лебока. И наконец пробормотал:

– Ничего удивительного… такой ласковый взгляд… такие церемонные манеры. А на деле – бандит!

И тут он внезапно пришел в ярость:

– Да, настоящий бандит! Ну ничего, я вам покажу, где раки зимуют… Но письмо… прежде всего письмо номер четырнадцать – где оно?

Лебок, совершенно убитый, пролепетал:

– В чашечке трубки, которая висит на стене комнаты, той, что слева… Из этой трубки не выбит пепел… Письмо там…

Все поспешили войти в комнату. Бешу первым заметил трубку и вытряс из нее пепел. Но никакого письма в ней не оказалось, что крайне удивило Лебока и привело в ярость господина Формери.

– Лжец! Обманщик! Негодяй! Ты у меня заговоришь, прохвост несчастный, ты мне отдашь это письмо!

В этот момент Бешу и Барнетт встретились глазами. Барнетт усмехался, и Бешу злобно сжал кулаки. Теперь-то он наконец уразумел, почему агентство «Барнетт и К^о», работавшее якобы совершенно бесплатно и не бравшее со своих клиентов ни сантима, процветает, позволяя своему хозяину вести вполне благополучное существование частного детектива.

Подойдя к Джиму, он шепнул:

– Ну вы и ловкач! Вполне достойно Арсена Люпена!

– А в чем дело? – с невинным видом спросил Барнетт.

– Слямзили письмо!

– Ах вот как! Вы догадались?

– Еще бы, черт возьми!

– Что вы хотите – я коллекционирую автографы английских королей.

Прошло три месяца, и к Элизабет Ловендейл, находившейся в Лондоне, явился с визитом некий весьма аристократичный джентльмен, объявивший, что он раздобыл для нее любовное письмо короля Георга. Он просил за него сущий пустяк – всего сто тысяч франков.

Переговоры длились долго. Элизабет советовалась с братьями – самыми крупными бакалейщиками Лондона. Те долго спорили, отказывались от сделки, но в конечном счете уступили.

В результате аристократичный джентльмен получил сто тысяч франков, а сверх того целый вагон бакалейных товаров высшего качества, судьба которых так и осталась неизвестной.

Глава 3 Партия в баккара [33]

У выхода из здания вокзала Джим Барнетт увидел инспектора Бешу, который схватил его за плечо и потащил за собой со словами:

– Время не терпит! Ситуация может осложниться с минуты на минуту!

– Если бы я знал, о какой ситуации идет речь, то отнесся бы к ней значительно серьезнее, – ответил Джим Барнетт со свойственной ему логикой. – Я прибыл сюда, прочитав вашу телеграмму, но не получив никаких разъяснений.

– Так нужно было, – сказал инспектор.

– Стало быть, вы мне больше не доверяете, Бешу?

– Я давно уже не доверяю вам, Барнетт, – вам и вашей манере рассчитываться с клиентами агентства «Барнетт и К^о». Но в данном случае нам обоим тут ничего не светит, милый мой. На сей раз придется работать даром.

Джим Барнетт весело присвистнул. Похоже, его не слишком огорчила такая перспектива. Бешу покосился на Джима с легкой тревогой, словно хотел сказать: «Делать нечего, мой милый; если бы я мог обойтись без твоей помощи…»

Они въехали во двор какого-то дома. Там стоял автомобиль – верно, хозяйский, – и в нем Барнетт увидел даму с красивым, но трагическим, неестественно бледным лицом. Ее глаза были полны слез, губы скорбно сжаты. Увидев прибывших, дама тотчас распахнула дверцу машины, и Бешу объявил:

– Мадам, это Джим Барнетт, о котором я вам говорил как о единственном человеке, способном оказать помощь в вашем деле. А это мадам Фужере, супруга инженера Фужере, которому грозит тяжкое обвинение.

– Обвинение в чем?

– В убийстве.

Джим Барнетт прищелкнул языком. Бешу был шокирован:

– Простите моего друга, мадам, – чем больше запутано дело, тем больше оно ему нравится.

Автомобиль уже мчался к набережным Руана. Он свернул налево и затормозил перед домом, в четвертом этаже которого размещался Нормандский центр.

– В этом клубе, – сказал Бешу, – собираются для переговоров крупные негоцианты и промышленники Руана и его окрестностей – беседуют, читают газеты, играют в бридж или покер… главным образом, по пятницам, в дни открытия биржи. Поскольку до полудня здесь бывает только обслуга, я спокойно расскажу вам о произошедшей драме и введу в курс дела.

Внутри здания, по фасаду, шли анфиладой три большие комнаты с комфортной обстановкой и коврами. Последняя из них сообщалась с помещением поменьше, круглым, в форме ротонды, с застекленной дверью и просторным балконом, выходившим на набережную Сены.

Они сели – мужчины рядом, а мадам Фужере поодаль, у окна, и Бешу изложил суть дела: