Превращения Арсена Люпена

Тем же вечером Валери вызвала к себе инспектора Бешу, чье постоянное присутствие в особняке Ассерманов выглядело вполне естественным; начались поиски. Бешу – опытный полицейский, ученик знаменитого Ганимара – работал согласно общепринятой методике: разделил спальню, кабинет и туалетную комнату банкира на секторы, которые поочередно обследовал самым тщательным образом. Колье, состоящее из трех рядов жемчужин, представляет собой довольно крупный предмет, который трудно скрыть от постороннего взгляда, особенно если это зоркий взгляд полицейского. Увы, после скрупулезных недельных розысков, проводимых как днем, так и ночью (барон Ассерман спал плохо и прибегал к помощи снотворного, что позволило инспектору обследовать и саму его кровать, и то, что было под ней), Бешу признал себя побежденным: колье в особняке не нашлось.

Несмотря на свое отвращение к агенту Барнетту, Валери начала было подумывать, не стоит ли еще раз связаться с агентством «Барнетт и К^о», чтобы все же попросить о помощи того несносного субъекта. Правда, «субъект» нагло целовал ей руку и величал «дорогой баронессой», но какое это имеет значение – главное, чтобы он добился успеха.

Однако произошло событие, которое предрекала болезнь барона, хотя беды и не ждали так скоро. Однажды после полудня баронессу спешно вызвали к супругу: у него случился тяжелый приступ. Распростертый на диване у двери, ведущей в туалетную, барон задыхался. Его искаженное лицо выражало невыносимое страдание.

Перепуганная Валери бросилась звонить врачу. Но барон прошептал:

– Слишком поздно… слишком поздно…

– Да нет же, – возразила она, – уверяю тебя, все будет хорошо.

Барон попытался приподняться.

– Пить… – прошептал он и направился к туалетной комнате, с трудом переставляя ноги.

– Но, друг мой, вот графин с водой.

– Нет… нет… только не эту воду…

– Что еще за каприз?

– Я хочу другую… вон ту…

И он бессильно рухнул на пол. Валери торопливо отвернула кран над раковиной, на который указывал ей супруг, побежала за стаканом и наполнила его водой, но барон оттолкнул его.

Настала долгая тишина. Вода с тихим журчанием текла из крана. Лицо умирающего истаивало, покрывалось смертельной бледностью.

Наконец барон знаком показал, что хочет говорить. Жена нагнулась к нему. Очевидно, он боялся, что его услышат слуги, и потому шептал:

– Ближе… еще ближе…

Баронесса колебалась, – похоже, ей было страшно услышать слова умирающего. Однако взгляд мужа был таким властным, что она покорно опустилась на колени и приложила ухо к его губам. Он с трудом, еле слышным, невнятным шепотом выговаривал слова, и она едва могла угадать их смысл.

– Жемчуг… колье… Ты должна узнать, пока я жив… Так вот… ты никогда меня не любила… Вышла за меня… ради моего богатства…

Баронесса возмущенно запротестовала, отвергая это обвинение, столь безжалостно звучащее в этот роковой час. Но банкир, вцепившись в ее руку, несвязно твердил:

– Да… ради моего богатства… ты это доказала всем своим поведением… Ты… была мне скверной женой… вот я и решил тебя наказать… И теперь я ликую… Но назначенное должно свершиться… и я готов умереть – сейчас, именно сейчас, когда жемчужины исчезают… Разве ты не слышишь, как они падают, одна за другой, в поток воды, как они уплывают… уплывают во мрак? Ах, Валери, какое наказание – эти падающие капли… падающие капли…

Он совсем обессилел. Слуги перенесли его на кровать. Вскоре приехал врач; прибыли также две старые кузины барона, которых известили о несчастье. Они не выходили из спальни умирающего, пристально следили за каждым жестом Валери и, казалось, были готовы оборонять от ее посягательств все ящики комодов.

Агония была долгой. Барон Ассерман скончался только на рассвете, не сказав больше ни слова. По строгому распоряжению обеих родственниц вся мебель спальни была опечатана. И начались долгие часы бдения у смертного одра покойного. Через два дня после похорон баронессе нанес визит нотариус, попросивший ее о приватной беседе. Его лицо выражало уныние и скорбь; он без предисловий заговорил о деле:

– Мадам, миссия, которую на меня возложили, весьма печальна, и я хотел бы выполнить ее как можно скорее, заранее предупредив вас, что я ее не одобряю, поскольку ее результат нанесет вам большой ущерб. Однако я вынужден был подчиниться непреклонной воле покойного. Вы знали, как был упрям месье Ассерман, и вот, несмотря на все мои усилия…

– Прошу вас, объяснитесь же наконец! – умоляюще произнесла Валери.

– Итак, мадам, дело обстоит следующим образом. У меня в руках первое завещание вашего супруга, составленное двадцать лет назад; согласно этому документу вы объявлялись его единственной законной наследницей. Однако я должен вам сообщить, что месяц назад барон конфиденциально сообщил мне, что составил другое завещание… по которому все состояние отходит двум его кузинам.

– И оно у вас есть – это второе завещание?

– Нет. Прочитав мне означенный документ, барон запер его вот в этот секретер. Он пожелал, чтобы завещание было оглашено через неделю после его кончины. Только в этот день с него разрешается снять печати.