Превращения Арсена Люпена

– Преследовать? – проговорила она, собрав все силы. – Нет, вы ошибаетесь! Из-за какого-то анонимного письма…

– Возможно, возможно… – произнес он. – Какой-нибудь мелкий чиновник, краем уха уловивший дурацкий слух… Однако не надо забывать, что Марескаль способен на любую низость.

– Если вы боитесь, уезжайте.

– Я боюсь за тебя, Орели.

– Мне нечего бояться.

– Ты ошибаешься. Этот человек поклялся погубить тебя.

– Тогда позвольте мне уехать одной.

– А у тебя есть на это силы?

– Я найду в себе силы, чтобы покинуть эту тюрьму, где вы меня держите, и никогда больше вас не видеть.

Он сделал протестующий жест:

– Замолчи… Я бы не смог жить без тебя… Я очень страдал в твое отсутствие. Я готов на все, на все, лишь бы не расставаться с тобой. Моя жизнь зависит от твоего взгляда… от твоей жизни…

Она вскочила, трепеща от негодования:

– Я запрещаю вам так разговаривать со мной. Вы поклялись, что я больше не услышу подобных отвратительных слов…

И она, мгновенно исчерпав все силы, рухнула на стул, а он, шагнув к креслу, упал в него и обхватил голову руками; плечи его сотрясались от рыданий. Он выглядел совершенно сломленным, как человек, для которого жизнь стала невыносимым бременем.

После долгого молчания он глухо продолжил:

– Мы стали еще большими врагами, чем до твоего отъезда. Ты вернулась совершенно иной. Что ты делала, Орели… нет, не в пансионе Святой Марии, а в первые три недели, пока я как безумный метался в поисках тебя, к несчастью позабыв о монастыре? Этот негодяй Гийом! Ты его не любила, я знаю… Однако ты последовала за ним. Почему? И что стало с вами обоими? Что стало с ним? Интуиция мне подсказывает, что произошли какие-то важные события… Ты взволнована. В бреду ты твердила, что тебе надо бежать, все время бежать, ты видела кровь, трупы…

Она вздрогнула:

– Нет-нет, это неправда… Вы ослышались.

– Я не ослышался, – покачал он головой. – И даже сейчас во взгляде твоем читается растерянность… Можно подумать, что кошмар по-прежнему преследует тебя…

Он подошел ближе и медленно проговорил:

– Тебе надо как следует отдохнуть, бедная моя крошка. И именно это я и хотел тебе предложить. Сегодня утром я подал прошение об отпуске, и мы с тобой уедем. Клянусь, я не произнесу ни единого слова, которое могло бы оскорбить тебя. Я даже не стану говорить с тобой о той тайне, которую ты должна была бы мне доверить, потому что она принадлежит не только тебе, но и мне. Не стану пытаться прочесть в твоих глазах то, что ты скрываешь, не стану принуждать тебя, как однажды пытался и в чем теперь раскаиваюсь. И я оставлю твои глаза в покое, Орели. Перестану заглядывать в них, перестану смотреть на тебя. Обещаю. Но пойдем же со мной, мое бедное дитя. Мне жаль тебя. Ты страдаешь. Ждешь неизвестно чего, но только несчастье откликается на твой безмолвный призыв. Так не отталкивай меня.

Но она с ожесточенным упорством продолжала молчать. Разлад между ними был окончательным, бесповоротным, любые слова сулили обиду или наносили оскорбления. Гнусная страсть Брежака разобщила их гораздо больше, чем все прошлые размолвки и те разногласия, что всегда отличали их отношения.

– Ответь же! – произнес он.

– Не хочу, – твердо заявила она. – Я больше не могу выносить ваше присутствие. Не могу жить в одном доме с вами. Я уеду при первой же возможности.

– И разумеется, со спутником, – усмехнулся он, – как и в прошлый раз… с Гийомом, верно?

– Я прогнала Гийома.

– Значит, с другим. С тем, кого ты ждешь, я в этом уверен. Твои глаза постоянно ищут… ты постоянно настороже… Так вот…

В вестибюле хлопнула дверь.

– Ну, что я говорил? – воскликнул Брежак с нехорошим смехом. – Предположение правильное, ты надеешься… что кто-то непременно придет. Нет, Орели, никто не придет, ни Гийом, ни тот, другой. Это Валантен, которого я посылал в министерство забрать мою почту. Ибо теперь я появлюсь там нескоро.

Судя по шагам, слуга поднялся по лестнице на второй этаж, пересек прихожую… И вошел в кабинет.

– Ты исполнил поручение, Валантен?

– Да, месье.

– Были письма, бумаги на подпись?

– Нет, месье.

– Хм, странно. А почта?..

– Всю почту передали господину Марескалю.

– Но по какому праву Марескаль посмел?.. А он там был, этот негодяй?

– Нет, месье. Он пришел и тотчас ушел.

– Ушел?.. В половине третьего? Полагаю, по служебным делам?

– Да, месье.

– А ты попытался разведать?..

– Да, но в канцеляриях ничего не знали.

– Он был один?

– Нет, вместе с Лабонсом, Тони и Совину.

– С Лабонсом и Тони! – воскликнул Брежак. – Но в таком случае речь идет об аресте! Почему же меня не предупредили? Что происходит?

Валантен удалился. Брежак забегал по кабинету, задумчиво повторяя:

– Тони, человек, преданный Марескалю… Лабонс, один из его любимчиков… и все это в обход меня…

Прошло пять минут. Орели смотрела на него с тревогой. Внезапно он бросился к окну и приоткрыл ставень. Из груди его вырвался крик, и он, пошатнувшись, обернулся:

– Они там, в конце улицы… караулят.

– Кто?

– Оба… приспешники Марескаля. Тони и Лабонс.

– И что же? – прошептала она.