Превращения Арсена Люпена

Орели молчала. Подобрав с земли капор, она прикрыла им лицо так, что губы ее стали не видны. Вот и объяснение ее поведения. Рауль не сомневался: если она и ненавидела его, то не потому, что он стал свидетелем всех совершенных ею преступлений и бесчестных поступков, а потому, что он держал ее в объятиях и поцеловал в губы. Странная стыдливость у такой женщины, как она… но эта стыдливость была столь искренней, высветившей самые глубины его души и все его инстинкты, что Рауль невольно прошептал:

– Прошу вас забыть об этом.

И, отступив на несколько шагов, он дал ей понять, что она свободна и может удалиться; девушка, однако, не уходила, и тогда он с неожиданной для самого себя почтительностью проговорил:

– Та ночь была ночью отчаяния, и ни вам, ни мне не следует вспоминать о ней. Забудьте о моем поступке. Тем более что я пришел вовсе не затем, чтобы оживить его в вашей памяти, а чтобы продолжить оберегать вас. Случай поставил меня у вас на дороге, и случай же пожелал, чтобы с самого начала я оказался вам полезен. Не отказывайтесь от моей помощи, прошу вас. Опасность, угрожавшая вам, никуда не исчезла, напротив, она лишь возросла. Ваши враги ожесточились. Что вы станете делать, если меня не будет рядом?

– Уходите, – с прежним упорством повторила она.

Стоя, словно перед открытой дверью, на пороге террасы, она избегала смотреть Раулю в глаза и прятала губы. Но не уходила. Он был прав: люди становятся узниками того, кто неутомимо их спасает. В глазах ее плескался страх, но воспоминание о беглом поцелуе уступило место бесконечно более кошмарному воспоминанию о пережитых испытаниях.

– Уходите. Здесь я чувствовала себя спокойно. Вы вмешивались во все дела… во все дьявольские дела.

– К счастью, – ответил он. – Но мне также необходимо вмешаться и в те дела, что еще только готовятся. Неужели вы считаете, что они вас не разыскивают? Что Марескаль сидит сложа руки? Да он уже идет по вашим следам! И он найдет вас, он доберется до монастыря Святой Марии. Если, как я предполагаю, вы провели здесь в детстве несколько счастливых лет, он должен об этом знать, и он придет.

Его негромкий голос, звучавший с непоколебимой уверенностью, явно подействовал на девушку, хотя она вновь еле слышно пробормотала:

– Уходите…

– Хорошо, я уйду, – ответил он, – но завтра вернусь сюда в этот же час и буду приходить каждый день. Нам есть о чем поговорить. О, ни о чем таком, что вам неприятно и напоминает об ужасах той ночи. Об этом мы умолчим. Я не хочу ничего выпытывать, истина сама постепенно выйдет на свет. Но есть и другие темы, есть вопросы, которые я вам задам и на которые хочу получить ответ. Вот и все, что я намеревался сказать вам сегодня. Теперь вы можете идти. Но, прошу вас, обдумайте наш разговор. И перестаньте волноваться. Привыкайте к мысли, что я все время поблизости и что никогда не надо отчаиваться, потому что в минуту опасности я всегда буду рядом.

Она ушла, не сказав ни слова, даже не кивнув на прощанье. Рауль наблюдал, как она спустилась по склону и вошла в липовую аллею. Когда она скрылась из виду, он подобрал несколько цветочков, оброненных ею, и сразу же, поняв, что сделал это бессознательно, пошутил над собой:

– Ах ты черт, дело становится серьезным. Неужто… Полно, полно, старина Люпен, ты же умеешь сопротивляться.

Он пролез в брешь, проделанную им в живой изгороди, снова переправился через пруд и отправился гулять по лесу, выбрасывая, один за другим, подобранные цветочки, словно вовсе и не дорожил ими. Однако образ барышни с зелеными глазами по-прежнему стоял перед его взором.

На следующий день он снова взобрался на террасу. Орели не пришла, как не пришла она и в два следующих дня. Но на четвертый день, когда она раздвинула ветки, он даже не услышал шелеста ее шагов.

– О! – воскликнул он. – Это вы… вы…

По ее виду он понял, что не должен двигаться с места и не говорить ни слова, способного ее напугать. Она выглядела такой, какой была в первый день их встречи, – как противник, который не позволит взять над собой верх и зол на своего врага, потому что тот благоволит ему.

Впрочем, когда она, не глядя на него, заговорила, голос ее звучал не слишком сурово:

– Я не должна была приходить. Это плохо по отношению к моим сестрам из пансиона, к моим благодетельницам. Но я подумала, что должна поблагодарить вас… и помочь вам… А еще, – добавила она, – я боюсь… Да, боюсь того, что вы мне тут сказали. Задавайте ваши вопросы… я отвечу на них.

– На все? – спросил он.

– Нет, – испуганно ответила она. – Только не о ночи в Бокуре… Но на остальные… В нескольких словах, хорошо? Что вы хотите узнать?

Рауль лихорадочно соображал. Очень трудно задавать вопросы, если все они в конечном счете касаются событий, о которых девушка отказывалась говорить.

– Давайте начнем с вашего имени, – начал он.

– Орели… Орели д’Асте.

– Откуда тогда взялась Леонида Балли? Это псевдоним?