Превращение Розы

— Мы могли бы отложить поездку в Париж, — предложила Роза участливо. — Ты едва ли сможешь сейчас заснуть, а дорога не близкая.

— Чепуха, — ответил он весело, вгрызаясь в ножку цыпленка и наливая себе молока в стакан. — А мы по-прежнему друзья? — спросил он вдруг с бесхитростной прямотой. Камень упал с души у Роза.

— При такой дружбе, как наша, — улыбнулась она, — разве можно ссориться?

Глава шестая

Алек вообще не ложился спать в эту ночь. Дивясь его энергии, когда завтракала рогаликами, Роза обнаружила, что, после того как она удалилась наверх, он съездил к морю, поплавал, вернулся, принял душ, нагрузил машину к поездке и затем развлекался, готовя большой английский завтрак, прежде чем она снова появилась на горизонте. Роза даже смотреть не могла на ветчину, яйца, сосиски и жареные помидоры, и Алек, поглотив ее и свою порции, притворился, что уязвлен ее безразличием, и стал всячески извиняться, что у него нет кеджери[9] либо маринованных почек. Роза поняла, что перед ней побочный эффект интенсивного «кайфа» художника. Она еще ни разу не видела, чтобы Алек так лопался от добродушия и joie de vivre[10]. Чисто животная энергия просто струилась из него. Как следствие этого он держался с ней невероятно вежливо и деликатно, смешил ее всяческими неожиданными способами, угадывая все ее причуды словно любимый дядюшка, поздравляющий племянницу с днем рождения.

Он мчался в Париж на пугающей скорости, на этот раз в собственном автомобиле, большом и довольно побитом «ситроене» с кузовом «универсал», выбранном явно ради практичности, а не престижа. Движение на улицах столицы оправдывало свою легендарную репутацию. Алек прорезал транспортные потоки словно танк, под какофонию злобных клаксонов, пока они не подъехали к большому, старомодному, типично парижскому жилому дому в районе Монпарнаса. Тут же на него обрушились восторженные приветствия разговорчивой консьержки. Он вежливо отвечал на ее бесчисленные вопросы, касавшиеся его самочувствия, на беглом, безупречном французском. У Розы возникли неприятные подозрения, что эта старая карга повидала множество других женщин, которые приходили и уходили через эти же самые двери вместе с Алеком. Она стыдливо подчинилась всем необходимым ритуалам знакомства и с некоторым облегчением услышала, как за их спинами надежно захлопнулась дверь, когда они вошли в квартиру.

Прежде это была семейная квартира, однако несколько комнат были соединены вместе и образовали просторную студию, остались только крошечная гостиная и спальня, меблированные со вкусом, но безлико, в том же непритязательном стиле, что и бретонский дом. Первой вещью, бросившейся ей в глаза, когда она вошла, был висевший в холле портрет женщины с очень красивой и необычной внешностью, нетипично традиционный, словно Алек подавил свою обычную манеру после протестов, чтобы удовлетворить позировавшую даму либо какую-нибудь комиссию. Тем не менее, портрет буквально вырывался из рамы со всей силой и энергией, от которых Роза буквально застыла на месте.

— Кто это? — спросила она, уже почти настроившись на уклончивый ответ и предполагая, что это одна из бывших любовниц.

— Это старая-престарая история, — ответил он отрывисто. — По технике картина отвратительна. Плюс к тому же фальшивая и излишне слащавая.

— По-моему, она потрясающая, — храбро заявила Роза. Алек всегда был неизменно сдержанным в отношении своих собственных работ. — Тогда почему она тут висит, если тебе не нравится? — Однако он уже хлопотал на кухне, готовя кофе, и не слышал ее.

— Я здесь провожу в течение года не так много времени, — словоохотливо комментировал он. — Но сохраняю квартиру как базу для выставок и прочего, к тому же иногда приходится читать лекции и поддерживать свои финансовые дела. Я не настолько эксцентричен, чтобы позволить себя обжуливать. Ну и, разумеется, Париж обладает своей неповторимой способностью вдохновлять. Время от времени у меня тут получаются вполне приличные работы. В историческом плане этот район буквально кишит призраками художников, как тебе наверняка известно. Разумеется, когда я снял квартиру, студии тут не было. Вот почему тут только одна спальня или, если выражаться более точно, одна кровать. К сожалению, вчера ты отвергла мои приставания. Это означает, что тебе придется спать на диванчике, в гостиной.

Роза бросила в него подушкой. Он собирался было швырнуть в ответ, но тут их глаза встретились, и он, кажется, переменил свое решение.

— Никаких конских игр на плацу, — сухо и насмешливо произнес он. — Давай начнем с Бобура.