Претерпевшие до конца. Том 2

Потянулись нескончаемые годы доводящего до безумия одиночества. Тогда Варс вспомнил родных, оставшихся на тамбовщине, используя старые связи, попытался что-нибудь узнать о них. Нашлась племянница Маня – девица с лёгкой степенью умственной отсталости, но сноровистая в ведении хозяйства. Варс поселил её у себя в качестве домработницы. Само собой, девчонка была счастлива избавиться от колхозного ярма и все эти годы исправно служила ему.

– Вот уж не мог подумать, что жизнь свою буду рядом с колхозной дурой заканчивать, – горевал иногда Викулов, непрерывно вертя в руках трость.

– А давайте собачку заведём? – незлобиво предлагала Маня.

– Только собак мне не хватало!

Собак он не любил с детства – с той поры, как соседская дворняга едва не откусила ему руку. Маня лишь вздыхала, услышав очередной отказ.

Из доступных радостей остались Варсу лишь радио и водка, которую он начинал пить с утра и заканчивал, только свалившись спать.

Этим майским утром Викулов готовился к традиционному переезду на дачу. Машина должна была прийти с минуты на минуту, когда Маня вдруг заполошно засуетилась и помчалась в магазин, по обыкновению забыв купить что-то самое нужное.

Варс сидел в кресле и курил, когда услышал негромкие шаги. Они были ему незнакомы, но он всё-таки спросил настороженно:

– Маня, это ты?

Ответа не последовало, а гость приблизился и остановился.

– Андрей? Если ты за вещами, то чемоданы в коридоре, погрузи их…

Но гость и не шофёром оказался. Всё также неспешно он приблизился к старому книжному шкафу и остановился вновь.

– Да кто здесь, чёрт побери?! – Викулов хватил палкой о пол.

– Всего-навсего призрак, – ответил смутно знакомый голос, заставивший Варса вздрогнуть.

– Аня?..

– У тебя всегда был острый слух, – откликнулась Анна. – Должно быть, ты уже никогда не ждал услышать моего голоса.

– Зачем ты пришла?

– Затем, что я двадцать лет мечтала посмотреть тебе в глаза! Какая жалость, что и этой возможности я лишена!

– Мне тоже жаль, что ты лишена этой возможности, – усмехнулся Викулов, поправляя очки. – Но что ты хотела увидеть в моих глазах? Раскаяние? Так, вот, я ни разу не раскаялся в том, что исполнил свой долг. Впрочем, если бы ты любила меня, я, может быть, и не сделал бы этого…

– Лжёшь. Сделал бы. Ты предал меня не потому, что я не любила тебя, а потому что сам никогда и никого не любил. А я ведь не могла поверить, что это сделал ты! Даже когда Фалькович показал мне донос, написанный твоей рукой… Я подумала, что тебя арестовали, пытками вынудили написать это! А он показал мне в глазок тебя за работой, рассказал про Эрну. Кстати, о твоей гуманной просьбе тоже рассказал, – в голосе Анны послышалась горькая усмешка. – Фалькович её выполнил. Мне показалось даже, что ему меня жаль. Во всяком случае, он не стремился меня топить. Может, поэтому я отделалась смешным сроком в пять лет. Знаешь ли, как прошли для меня эти годы?

– Мне это неинтересно!

– А я всё-таки расскажу! Ведь не зря же я пришла сюда. В лагерь меня везли две недели. Давка, смрад, голод… Пересылочная тюрьма, набитая проститутками и уголовницами. В ней я впервые поняла, как в человеке уничтожается человек. Там были девочки лет четырнадцати, которые успели усвоить, что труд неизбежно сведёт их в могилу, а пайку всегда можно получить, удовлетворяя похоть повара или кого-то из начальства. Эти дети навсегда утратили понятия стыда, любви, красоты… Такой изощрённой и грязной ругани я не слышала затем даже от бывалых уголовников. Среди нас было ещё несколько колхозных девочек, которых арестовали по закону о колосках. Одна из них, Нина, оставшись сиротой, рвала зелёный лук и за это получила год – суд проявил «гуманизм», так как ей едва исполнилось двенадцать. Так, вот, эта робкая и невинная Нина и другие девочки получали первые уроки от своих «опытных» сверстниц. Они были истощены, а те обольщали их миской баланды, куском хлеба, объясняя, как «легко» его можно получить, в красках живописуя свои похождения. И лица детей менялись на глазах… И, вот, я спрашиваю тебя, Варс: за что вы убили души этих детей? Не только жизни их отняли, но и над душами надругались? – Анна на мгновение прервалась и продолжила: – В этой пересылочной тюрьме меня впервые обчистили те самые малолетки. Когда я робко воспротивились, меня избили. Не то, чтобы сильно, но… – она запнулась, – у меня открылось кровотечение, и ребёнка я потеряла.

Викулов вздрогнул.

– Какого ребёнка? – спросил хрипло.

– Твоего ребёнка, Варс. Я была беременна, когда ты предал меня.

– Почему ты молчала?

– Это выяснилось уже в тюрьме. И ты знаешь, я была рада, что потеряла его, что через меня не придёт на свет твоего потомства!

– Если бы я знал! – Варс с досадой хватил тростью о поручень кресла.

– Теперь ты раскаиваешься? – усмехнулась Анна.

– Я так понимаю, что для этого ты и пришла? Отомстить? Так не старайся – за тебя уже постарались фашисты!

– Мне отмщение – аз воздам…

– Ты всё сказала?