Преступные игры гения

Поужинал в какой-то забегаловке на трассе. Купил там же котлет, жареной картошки, дюжину пирожков. На заправке две пятилитровые баклажки воды. За двадцать минут добрался до дачного поселка. Десять минут понадобилось, чтобы открыть ворота, – петли и замок заржавели намертво. Еще пять минут ушло на вежливый разговор с соседкой. Они были хорошо знакомы, она даже присматривала за их дачей, хотя ее об этом никто не просил.

– Геночка, может, пирожков хотите? – широко улыбалась ему соседка из-под широкополой соломенной шляпы.

Сколько он себя помнил, она эту шляпу не снимала. Даже теперь, в десять вечера. От пирожков он отказался. Купил в столовке на трассе. Вполне себе сносные. С яблоками.

– А я напекла гору, а кушать некому, – опечалилась соседка, отходя от низкой изгороди между их участками.

Гена сжалился и пирожков запросил. А потом еще десять минут с благодарной улыбкой слушал, какой нынешним летом сухостой, как много уходит воды и времени на полив.

– У вас-то автоматом все поливается, – не без зависти проговорила соседка. – А мою систему орошения прогрызли кроты…

И еще десять минут. Он в конце концов не выдержал, перебил ее, пообещал пообщаться как-нибудь в другой раз, намекнув, что он тут надолго селится. И ушел в дом.

Удивительно, но там было очень чисто, никакой пыли и затхлого запаха нежилого дома.

– Это потому, что я там на майских праздниках генеральную уборку делала, – пояснила Аня, когда он ей позвонил. – И даже обои переклеивала в гостевой спальне, и шторы там поменяла, и люстру.

– О как! Гостей ждала? – ревниво поинтересовался Гена, успевая раскладывать продукты в холодильник, подключенный им минутой ранее.

– Не твое дело, – тут же оборвала его она. – Что Осетров? Как тебя принял?

– Это я его принял, а не он меня, – проворчал Гена, включая плиту и ставя на нее эмалированный чайник в красно-белый горошек.

– В смысле? Ты его арестовал?

– Нет. Но в отдел возил. И допрашивал. И удалось выяснить массу удивительных вещей.

Гена открывал шкафы, удивляясь полкам, забитым крупами, макаронами, тушенкой, овощными консервами.

– Ты тут от голода спасаться, что ли, готовилась? – не выдержав, воскликнул он. – Куда столько еды?

– Знала, что тебя пожить пущу, – ядовито отреагировала Аня.

– Что, прямо можно все это есть?

– Пользуйся моей добротой, – проворчала она. – Так что Осетров тебе сообщил полезного?

– Его Лидочка за тобой не следила. – Гена уже схватил с полки банку тушенки и внимательно изучал состав. – Она постоянно ездила тем же маршрутом, что и ты. Так бывает. И нарушала неоднократно. За минувший год ему пришло десять штрафов. Три из них с фото. Он мне переслал все из программы. Так вот на фото с ней рядом какой-то мужик маячит. Стало быть, она была не одна. А ее подруга мычит, что никого у нее не было.

– Врет!

– Врет. И у Осетрова мотив идеальный вырисовывается – ревность. Вот не верю, что он случайно ее нашел в парке. Верю, что он мог ее убить и оставить там. А на следующий день будто случайно на нее наткнулся.

Гена снял с плиты закипевший чайник, влил кипятка в чашку с чайным пакетиком. Сел на скрипучий старый диван под окном. Обвел взглядом кухню. Чего-то точно не хватало.

– А мог кто-то со стороны за ним наблюдать, видеть, что он возле того плато крутится. И подсунул ему находку. Сюрприз, та-да-да-там! – пропела Аня. – Маловероятно, конечно, но убийца с серьезными отклонениями, так что…

– Слушай, ты в кухне перестановку делала? – перебил ее Гена.

– Нет.

– Что-то выбросила? Поменяла?

– Нет. А что такое? Не по себе?

– Типа того, – он отхлебнул несладкий чай из чашки.

– Это нас с тобой вдвоем там не хватает, Сидоров, – произнесла она незнакомым глухим голосом. – У меня на майских праздниках тоже подобные ломки были. Привыкай.

– К чему? – насупленно отозвался Гена.

– К тому, что в привычных местах без привычного человека будет скверно…

И она повесила трубку. Чтобы он не возразил, что ли? Так он и не собирался. Ему без нее неуютно было в их привычных местах. И про себя он ругал Аллу, взявшуюся его таскать в те же рестораны и кофейни, где он бывал с Анной.

И не звонит, и не пишет. Настолько чувствует себя виноватой? Или простить не может его слов, что не любит ее? Непохоже на нее как-то. Обычно она была надоедливой.

Гена открыл любимые соцсети Аллы, нашел ее страницу. С самого утра не заходила. Надо же! Тоже непохоже на нее. Обиделась, видимо. Смертельно обиделась. И уже успела нажаловаться маме, Насте. С мамой вместе поплакали и…

– Идиотка. – проворчал Гена и отшвырнул телефон в угол дивана.

Он пошел в душ и порадовался, что вода горячая. Наверное, Аня котел поменяла или капитально его отремонтировала. Прежде теплой воды не хватало даже на десять минут. И ему все время приходилось уступать ей, а самому мыться почти холодной.

Отодвинув мокрую шторку в душевом уголке, он привычно сунулся за полотенцем. Оно всегда лежало слева на полке. Не одно, а штук семь-восемь, свернутых тугими рулонами. Полотенца были на месте, и от этого снова потеплело на душе. Все как прежде. Все как всегда.

Только без Аньки.