Преступник

— Ну, теперь идите! Да поможет вам аллах!

Старуха, бормоча слова благодарности, направилась узкой улочкой к Айвансараю.

В Айвансарае их уже ждали. На площади собрались молодые цыганки в зеленых, синих, розовых шальварах; старухи музыкантши в старых черных платьях; старики зурнисты с седыми лохматыми бровями; девочки одних лет с Джеврие, одетые как взрослые, с накрашенными губами; они бегали друг за другом, шутили, смеялись, ссорились.

— Эй, смотрите! — воскликнула одна из них, Шерифе. — Ну и рожа у нее!

— Ты что? — сверкнула глазами Джеврие.

— Почему не накрасилась?

Джеврие пожала плечиками. Девушки окружили ее.

— Почему губы не накрасила?

— Не накрасила, и все.

— Вай! Пусть все любуются твоей прыщавой мордой? Так, да?

Джеврие не отвечала. Джевдет-аби не хочет, чтобы она красила губы. Вот и не накрасила! И никогда больше не сядет к чужим на колени. Джевдет-аби сказал: «Будут заставлять — кричи, плачь. Не поможет — скажи полицейскому».

Пусть лучше не пристают к ней. Теперь она будет слушаться только Джевдета-аби.

— Отстаньте от меня, не буду я краситься! — крикнула она. — Поняли?

— Ты что, одурела? Я тебе покажу! — Старуха схватила ее за ухо.

Джеврие вырвалась.

— Не приставайте ко мне, слышите!

Все переглянулись.

— Не приставать? — переспросила старуха.

— Да, не приставайте!

— Ах ты, дрянь такая!.. Придушу!

Джеврие быстро скинула свои модные, на высоких каблуках, туфли.

— Держите ее! Держите! — крикнула старая Пембе.

Но девочка была уже далеко.

Вдогонку бросился брат Шерифе — скрипач Хасан. Черноглазый красивый мальчуган лет тринадцати, босой, в рваной шляпе.

— Ты чего убежала?

Он схватил Джеврие за руку.

— Пусти, Хасан, не твое дело!

— Ты что? Не хочешь быть с нами?

— Не хочу.

— Почему?

— Не хочу, и все. Пусти, а то я закричу, позову полицию!

Хасан удивился:

— Полицию?

— Да, полицию.

— Зачем?

— Бабка знает.

Джеврие вырвалась и побежала.

— В полицию, говорит, заявлю, — сказал Хасан, вернувшись.

— В полицию?.. — переспросила Пембе. — Это на меня-то? Что я ей сделала?

Старуха перепугалась. А вдруг девчонка и правда пойдет в полицию?

— Чтобы глаза у нее лопнули! — наконец пробормотала она. — Пойдемте, теперь чертовка уже не вернется.

— А кто ее научил? — спросил усатый старик зурнист.

— Дружок ее, Джевдет, сын Ихсана-эфенди… Думаю, что он!

В это время Джевдет был у Кости. Мальчики завтракали.

Теперь они почти не расставались. Рано утром, еще до восхода солнца, с лотком на шее Джевдет выходил из дому и шел к Кости через Ункапаны, Балыкпазары, Сиркеджи.

Кости уже был на ногах. В желтой вязанке, в темно-синих брюках, в белых тапочках, голубоглазый Кости весело открыл дверь и впустил Джевдета.

Два друга встречались так, будто не виделись целую вечность; радостные, возбужденные, взбегали по узкой лестнице и заходили в маленькую комнатку Кости, где пахло плесенью.

Все здесь напоминало Джевдету его чуланчик. На полу также были разбросаны книжки и журналы. Только с картинок смотрели не ковбои, а знаменитые певцы и музыканты. И постель была не такая, как у Джевдета: наволочки, простыни — старенькие, но чистые.

Кости, как и Джевдет, приходил домой поздно, усталый, снимал лоток, сбрасывал одежду и сразу же засыпал, часто без ужина. Комнату убирала мать, а иногда сестра — девушка в очках лет восемнадцати.

Джевдету очень нравились и мать Кости и его сестра. С ними ему было легко и хорошо.

Джевдет доел бутерброд с брынзой, допил чай и поднялся из-за стола.

— Хочешь, налью еще, сынок? — ласково спросила мать Кости.

— Спасибо, я сыт.

— Как знаешь.

Она не настаивала. Это нравилось ему больше всего.

Мальчики взяли лотки и вышли на улицу.

— Значит, ты написал на стене: «Отряд „Красный шарф“»! А они? — проговорил Кости.

— Примчались с оружием, в ковбойских шляпах!..

— Вот здорово!

— Ждали нападения! Пусть ждут!

— А Джеврие видел?

— Да. Знаешь, возьмем и ее в Америку. Я уже сказал ей. Согласна!

— Мать у нее есть?

— Нет, бабка. Вредная старуха. Велит ей красить губы, сурьмить брови, носить туфли на высоких каблуках. И еще хуже… Но теперь этому конец. Вчера вечером договорились.

— Все равно заставят. Бить будут.

— А полиция зачем? Я научил ее, что делать.

— Посмотрим.

— Ты еще не знаешь Джеврие!

Они остановились у кинотеатра в Сиркеджи. Шел фильм про любовь, значит дерьмо.

— Наплюй, — сказал Джевдет, — не пойдем.

— А что будем делать?

— Катнем в Едикуле, Джеврие, наверное, там…

Кости на минуту задумался.

— Хорошо, поедем.

Мальчики повисли на трамвае «Бахчекапы-Едикуле». Они знали, как проехать без билета. Если каждый раз платить, и разориться недолго.

Пока добрались до Едикуле, пришлось переменить несколько трамваев, но Джевдет и Кости не унывали. Они еще будут разъезжать на своих автомобилях. Там, в Америке, когда разбогатеют. Ну и забавно же будет вспоминать нынешние времена!

В кофейне в Едикуле было много цыган. Девушки в зеленых, синих, розовых шальварах, размалеванные как куклы, танцевали. Старики музыканты играли; молодые парни в широких брюках с карманами спереди, в надвинутых на глаза кепках хлопали в такт музыке в ладоши, показывали на девушек, смеялись, говорили непристойности.