Преподаватель симметрии

Второе послание Иову

Врожденный идеал был крепок:
Плоть нанизалась, как шашлык.
Перерождение всех клеток:
Все было в строку этих лык…

И получился ты не нужен.
Никчемен. КТО тебя создал,
В Творенье оказался сужен,
Поставил точку и сказал:

– Прости! Увлекся бегемотом:
Он мне казался так красив!
Ты был последним в ту Субботу:
Я слабо глину замесил…

Ты у Меня не получился,
Я пред тобой должник навек.
Но, чтобы ты не устыдился
Происхожденья, Человек,

Я поручу тебе работу:
Стань сам таким, как Я хотел.
Сам выбирай себе охоту
И попотей, как Я потел.

Прошу тебя, будь человеком,
Как можешь. Богу помоги.
На Слово послужи Ответом,
Во Благо потреби мозги.

Не сотвори себе кумира,
Но лишь люби, как Я люблю —
В твоем подобье – Образ Мира,
И не скорби, как Я скорблю.

За безответственность всех тварей
Ответить суждено тебе…
Я – поручил. Не будь коварен
И следуй избранной Судьбе.

Не сетуй. Чувствуй Назначенье
Под грузом участи своей.
Молись – и будет облегченье
Тебе отдельно от людей.

Терпи, трудись. А Я – в ответе.
Тебе усердье – по плечу.
Что ты оплачешь в этом свете,
Я в Своем Свете оплачу.
Итак, до встречи. Я хотел бы,
Чтоб ты Мой Облик отыскал…
Я одинок. Здесь нет предела.
И нет зеркал.

Часть пятая Дервиш

5-000

– Это все пропаганда, – сказал отец. – Наши знания о смерти, вечности, загробной жизни гораздо обширней наших представлений о них.

– Как такое может быть! Чтобы представления были меньше знаний?..

– Естественно. Представления и есть основная преграда им.

– Ты так уверен?

– Именно, уверен.

– Разве уверенность не то же представление?

– Не то же. Она – от знанья.

– А знанье-то откуда?

– Знанье нам дано.

– Чего ж мы такие тупые?

– Слабо веруем. Знание – это вера.

– Вера в смерть?

– Ну ты темен, как сибирский валенок! – рассердился отец.

– Кес ке сё «сибирский валенок»?

5-001

– Па-адъем!

И бананом в лоб.

И с парашей в зубах.

И Петр Порфириди с кофе и полотенцем.

– Как, вас еще не перевели в новую камеру? Это что у вас, признание? Интересно, интересно… Вам не кажется, что ваши стихи несколько богохульственны? Не кажется. А зря. Вы забываете, в какой вы стране… Вспомните хоть руки Пусио, вашего слуги. Кстати, вину по сооружению памятника он полностью взял на себя. Но вот пресловутой табакерочки в глаза не видел.

И я ему пока верю. Верю пока. Пока вы не дадите чистосердечных показаний…

– Но он ее действительно не мог видеть!

– Ну вот и хорошо, вот и славно. Вот вы и признались.

– В чем?!

– Откуда вы так уверены, что он не мог ее видеть?

5-002

Ночью его навещал отец.

Он навещал его из специальной дощатой дверцы в стене ямы-одиночки. Что-то эта дверца уже Бибо напоминала… ту дверцу под столом!

Но на этой был засов с кованым ржавым замком, будто она никогда не отпиралась.

Бибо и не пробовал ломиться в эту дверцу, так надежно она выглядела.

Отец же легко ее распахивал вместе с замком и засовом.

– Ты что, не знал? Странная молодежь… Ты что, даже не подергал? Ты что, не знал, что здесь точно такая же яма? Только получше.

И отец выводил его в соседнюю, почище, с топчаном и столиком и открытым небом.

– Мне отсюда приятнее входить, не через решетку. Думаю, это та камера и есть, в которую тебя обещал перевести твой грек. За чистосердечные признания…

И отец доставал из рубища фляжку. И брал сына за пульс.

– Ты выпей, а я от тебя кайф словлю. Сам-то я уже не могу. У меня ведь не бьется…

5-003

Бибо прихлебывал виски, а отец воодушевлялся: