Преодоление (СИ)

Он протянул руку и погладил Алексея по бедру, обтянутому тканью брюк для верховой езды. И сразу почувствовал, как тот напрягся, но не оттолкнул. В тишине, воцарившейся между ними, было слышно их горячее дыхание и тихий шорох ткани под ладонью. Ване было страшно, но остановиться он уже не мог: сейчас должно было решиться его будущее. И он боялся думать, что будет с ним, если Алеша его отвергнет.

Алеша не отверг. Будь он трезвее или не так измучен странными, выматывающими душу желаниями, может быть, все сложилось бы иначе для них обоих. Но теперь он позволил Ваниной ладони подняться вверх по бедру, не отшатнулся, когда рука легла на его член, уже затвердевший и горячий. Только смотрел на Ваню жарким взглядом, как и сам Ваня, приподнявшийся на локте, чтобы удобнее было ласкать парня. Все вокруг исчезло в тот момент, когда Иван облизнул пересохшие губы.

Алексей со стоном подался к юноше и поцеловал его неумело, но со всем невысказанным желанием. Навалился сверху, пройдясь ладонями по бокам, добрался до пояса брюк, потом снова наверх, стягивая простую рубаху и обнажая желанное тело. Они не успели раздеться до конца, слишком торопились получить свое удовольствие, спешили узнать друг друга еще ближе и полнее. Алексей чувствовал себя словно в бреду, даже не сразу расслышал горячечный шепот раскинувшегося под ним парня:

- Люблю… люблю тебя… возьми меня, пожалуйста…

Тогда он, конечно, не понял, о чем просил его Ваня. Все его внимание занимал этот юноша, искусавший свои губы, раздвинувший ноги, просунувший руку ему в штаны. Его пальцы уже смело изучали член Алексея, гладили по всей длине, сгребали в горсть поджимающиеся яйца. Алексея стонал, запустив руки под Ивана и сильно сжимая его ягодицы, целовал отданное ему тело во всех доступных местах и двигался навстречу руке любовника.

Продлилось это безумие недолго. Алексей кончил, и последнее, что запомнил из этой сумбурной ночи, как упал на тяжело вздымающуюся грудь Ивана.

Зато пробуждение оказалось слишком резким. Алексей едва открыл глаза, как вспомнил все – до мельчайших подробностей. Рядом, теплый и беззащитный, спал Ваня. Он выглядел таким нежным, подложив ладони под щеку. Он спал лицом к нему. Алеша сглотнул, поняв, что Ваня, скорее всего, смотрел на него перед тем, как уснуть.

Выбраться с сеновала, не разбудив парня, оказалось несложно – тот всегда спал крепко. Алексей вернулся в свою комнату, ощущая себя преступником, предателем. Отец слишком старался, воспитывая сына в строгих моральных рамках, не позволяя сделать ни шага в сторону греха. Конечно, Алексей не был праведником, но то, что случилось этой ночью, перевернуло весь его мир. Дело было не только в ласках – будь это так, он бы не переживал так сильно.

Дело было в открывшихся чувствах к другому человеку, мужчине. Эти чувства, нахлынувшие вчера так сразу, так внезапно, оглушили, опустошили, напугали. Он и раньше замечал за собой особое отношение к Ване – желание защитить, приблизить к себе, разделить с ним все – и радость, и проблемы, - но не осознавал, насколько глубоко тот успел проникнуть в его душу. Он всегда скучал по Ване, уезжая в Петербург, но списывал это на общую тоску по дому и близким людям. А Ваня? Неужели он всегда испытывал эту невыносимую тягу к нему? Вчера он так горячо шептал о своей любви, а еще… Алексей вспомнил его слова: «Возьми меня». Что Иван предлагал? Взять его, словно женщину? Разве такое возможно? Разве это правильно? Нет! Это противно всем человеческим законам, противно самой природе! Тогда почему так болит сердце? Почему хочется разорвать руками это тонкое покрывало на постели, хочется разбить что-нибудь, сломать?

Алексей уткнулся лицом в подушку, беззвучно застонав. Почему все эти мысли не пришли к нему вчера, когда еще можно было остановить хоть что-то? О нет, вчера все казалось таким правильным, естественным: сминать мягкие губы, гладить горячее, жадное тело, чувствовать руки Вани на себе!

В тот день он впервые воспользовался своим положением – попросил Василия забрать Ваню на сенокос. Работы только начинались, поэтому крестьян еще несколько дней не ждали обратно. Наверное, юноша понял, чья это была идея, потому что не сопротивлялся. Хотел дать время на раздумья.

Алексей чувствовал себя неспособным ни думать, ни решать что-либо. Он выбрал самый легкий путь – сбежать. Сначала в Петербург, а потом – в Лондон, к старому другу отца, князю Воронцову. Только все оказалось не так просто. Забыть было невозможно. Надлом, образовавшийся после той ночи, расширялся и грозил снести все, на чем основывалась жизнь Алексея до сих пор.

Он пытался отвлечься учебой, с головой погрузившись в науки. Потом настал период всевозможных увеселений, череда женщин, публичных домов, даже продажных мальчиков. Потом – работа в посольстве. Ничто не могло заполнить ту пустоту, что образовалась внутри. Только со временем сгладилось ощущение остроты и непреодолимости. Алексей начал задумываться о том, что все может быть и по-другому.