Преодоление (СИ)

Алексей снова молчал, уставившись в стену бани. Он тоже любил. Странно, они оба полюбили в юности и сохранили свои чувства, только Николай, любя Ольгу, не чувствовал себя преступником и грешником. И не бежал от своих чувств. А Алексей бежал. Все эти годы пытался сбежать.

Он, наконец, снова посмотрел на брата, вольготно развалившегося на лавке, и решился на главный вопрос. Вопрос, который боялся задать весь этот насыщенный новостями вечер.

- А что Иван? – выдал он, радуясь, что хоть голос не дрожит.

- Иван? – лениво переспросил Николай. – Какой Иван?

- Ну, этот…приблудный.

- Ах, этот! Точно, ведь твой дружок был закадычный. Он теперь конюхом служит при доме. Бедняга!

Алексей напрягся.

- Почему бедняга?

Николай закинул руки за голову и бросил быстрый взгляд на брата.

- Отец тебе не писал? Когда ты уехал, Ванька трижды пытался бежать за тобой. В первый раз отец спустил ему, на второй велел запереть на неделю и посадить на хлеб и воду. А в третий раз…

Алексей слушал это, затаив дыхание и холодея.

- В третий раз Ваню домой привели и он отца оскорбил. Ты знаешь, для отца телесные наказания – не метод, он редко к такому прибегает. А тут уж Иван разозлил его сильно. И получил плетью… сейчас и не вспомню, сколько ударов. Да с тех пор тяжело ему ходить, не то, что бегать. Лекарь говорит, защемило что-то, сильно били парня. И к тому же… к тому же, он теперь пришибленный какой-то. Ни с кем с той поры не разговаривает, только с лошадьми. И ночует там же, в конюшне, на сене. Дикий совсем стал, озлобленный, как волчонок.

Ваню назвали приблудным, потому что он появился из ниоткуда. Ему было лет семь, когда его нашли на окраине деревни. Нашел Василий, возвращаясь пешком в барский дом со службы, пожалел грязного, оборванного мальчишку и повел за собой.

В поместье Василия встретили тепло – он долгое время служил под началом Петра Алексеевича Вяземского, пока тот не вышел в отставку. Ваню тоже пригрели, отправили в помощь деду Савве на кухню. Мальчика посчитали крепостным, а чтобы было меньше хлопот с бумагами, записали его как сына Василия. Так и остался Ваня при барском доме. Сначала дичился всех, потом потихоньку оттаял, а затем и вовсе подружился со старшим сыном князя так, что разлучить их было невозможно. Они были примерно одного возраста, характеры и склонности их были схожи, поэтому и дружба мальчиков никому не казалась необычной.

Разительно отличались мальчишки только внешне. Алексей был высок ростом, темноволос и смугл. Его отличали довольно резкие черты лица, крупный нос, квадратный подбородок. У него были большие руки и ноги, и весь он был нескладен и угловат, что, впрочем, неудивительно для юноши. Иван же, напротив, росту был небольшого, строен и гибок, как тростинка, волосы его имели золотистый оттенок, глаза голубые, словно небо. Он был как будто соткан из солнечного света, веснушки придавали ему ангельский вид, как и открытая, радостная улыбка. Все в доме любили Ваню и прощали ему любые прегрешения, коих было немало у него и его закадычного друга. Они росли вместе. Когда Алексей уехал учиться в Петербург, Иван ждал его в Александровском, тоскуя и готовясь к новым проказам и новым знаниям, которые привозил из столицы его друг.

В год, когда Алексей уехал из поместья и из страны, между ними все изменилось. Алеша, превратившийся к двадцати годам в видного парня, начал замечать странности в поведении своего друга. Ваня и раньше не отходил от него ни на шаг, а тут даже взгляда не мог отвести. И часто, слишком часто начал прикасаться к нему. Алексей, никогда не помышлявший ни о чем подобном, стал ловить себя на мысли, что и сам любуется юношей. Любуется тем, как сверкают его волосы на солнце. Каким нежным и ласковым становится его взгляд, обращенный на него, Алексея. Какая гладкая и чистая у него кожа. Какие пухлые и манящие губы… Все чаще ему хотелось прикоснуться к этим губам, провести по ним пальцем, проверить, такие ли они мягкие, какими кажутся… прильнуть к ним своими губами и узнать, каковы они на вкус… обнять это стройное тело, прижаться к нему, зарыться руками в пушистые волосы…

Эти мысли пугали Алексея до жути. Его ночи наполнились запутанными снами, все чаще заканчивавшимися резким пробуждением, колотящимся сердцем и невыносимой твердостью в паху. Он в то время был совсем невинен, все-таки отец преуспел в строгом воспитании, и Алеша не до конца понимал, что с ним происходит.

Зато Иван понимал. Выросший среди слуг и крестьян, он прекрасно представлял, что за напряжение натянулось между ними. В отличие от Алексея, он думал только о том, как стать ближе к объекту своих желаний. И продолжал провоцировать его вполне невинно, только взглядами и прикосновениями, не решаясь зайти слишком далеко и оттолкнуть.

В один из жарких летних вечеров, когда юноши по заведенному у них обычаю стянули у Василия полторушку самогона и лежали на сеновале, разомлевшие и хмельные, Ваня решился на первый шаг.