Но в то же время во мне разгорался огонёк неприятия. Я не только не хотел быть дровами для приближающейся войны. Я не хотел, чтобы это пламя вообще разгорелось. Я хотел защитить и победить, чтобы окончательно закрыть вопрос в одном гигантском сражении. Я не хотел дать и шанса неизбежному гражданскому конфликту.
Но, видимо, у других другие планы. Король Гилберт Пеппин предполагал верно — если королевство людей ослабнет, очень быстро найдутся те, кто захочет поживиться. Кто захочет воспользоваться слабостью и попытается оттяпать кусок территорий.
— Как это, б…ть, типично, — в сердцах воскликнул я. — Ничего нового. История повторяется из раза в раз. И будет повторяться, пока подобные твари руководят государствами.
Но я останавливаться не собирался.
— Создатели ничего не смогли придумать лучше? Тупая ты курица с амбициями Наполеона…
— …А если война придёт в твой дом? Если кто-то из тех, кто тебе близок, захочет сместить тебя с шаткого стула под названием трон? Что ты скажешь, если никто не придёт на помощь, когда тебе это будет критически необходимо? Если все, кто мог бы помочь, просто пройдут мимо, когда толпа будет топтать тебя ногами? Что ты скажешь тогда?.. А если отступники решат, что они по праву владеют твоими землями? Они, а не ты. Если решат, что пришла пора забрать у тебя то, что принадлежит им. Тогда ты погрязнешь в болоте междоусобной войны. А люди, орки и гномы подтянут свои армии к твоим границам не для того, чтобы выступить в твою защиту, а для того, чтобы урвать кусок. Как тебе картинка? Представила? Или ты считаешь, что сия участь тебя минует?
— Ты уже наговорил много, — лицо королевы эльфов превратилось в стальную маску. — Остановись, пока не поздно. Не то я изгоню тебя из королевства. Не посмотрю, что ты одной со мной крови. Пусть и непосвящённой.
— Я тебе не мальчик. И никогда больше не буду твоим мальчиком на побегушках, — брезгливо скривился я. — Ты такая же как и все: циничная, подлая, меркантильная эгоистка. Твоё матриархальное управление ничем не отличается от управления любого тирана мужского пола. Как и они, ты ищешь лишь выгоду… Но запомни, что скажет тебе обычный "непосвящённый": тот, кто не готов прийти на помощь, никогда не получит её сам. Уверен, когда придёт пора подумать о защите собственных границ, рядом с тобой не окажется никого. Ты будешь слезливо просить, а над тобой будут насмехаться. Соседи будут удовлетворённо потирать руки в надежде откусить жирный кусок и наблюдать, как умирает твоё королевство. Как бессмертный "непосвящённый" я очень надеюсь дожить до этого времени. И ни за что не помогу твоё королевство сберечь.
— Прочь! — от миленького личика не осталось ни следа. На меня смотрела самая настоящая Снежная Королева. — Прочь отсюда, предатель! Никто не смеет произносить кощунственных слов перед лицом Матери! Никто не смеет сомневаться в моих решениях! Особенно мужчина.
Огромное дерево рядом со мной, казалось, завибрировало. Оно или негодовало вместе с королевой, или это просто порыв ветра взъерошил крону. Я так и не понял, показалось мне или нет. Но указывающий перст королевы я видел отчётливо.
— Попадёшься мне на глаза ещё раз, — на кончике прелестного пальчика начала зарождаться белая искра. — Испытаешь на себе силу моего гнева. Никаких разговоров между нами больше не будет. Теперь твоё место рядом с отступниками… Всё! Пошёл прочь!
И я медленно побрёл. Я больше не стал ничего говорить. Ведь не только хорошо рассмотрел бледный огонёк на пальце королевы, но и приближающихся грозных стражниц, которые были готовы выбить из меня всю дурь.
— Ой, дурак, — про себя я устроил очередной фейспалм. — Когда ты уже научишься держать язык за зубами?
Я постарался провести всесторонний анализ и подключил плюрализм мнений. Один "я" утверждал, что это был дурацкий поступок — в хлам разругаться с королевой. Недальновидный. Но второй "я" не соглашался. Он настаивал, что королева на орехи получила заслуженно. Что произнесённые мною слова шли от души. Были искренними. Потому мне не за что ругать самого себя. Я был честен и с самим собой, и с ней. Я поступил, как настоящий мужчина, а не как приспособленец. И мне не в чем себя упрекнуть.