Премьера

— Посидим? — спросил Аркадий, и Степан Александрович понял, что Светозаров очень даже кстати нашел эту нейтральную формулу обращения (не «посидимте»), чтобы сгладить возникшую было неловкость.

— Извините, я прервал ваш разговор…

— Господи, да мы еще наговоримся! — Аркадий глянул на Степана Александровича настороженно.

Эта настороженность ощущалась и после спектакля, когда они втроем пришли в квартиру Аркадия Борисовича.

Жена его, по пьесе Марья Антоновна, успела не только снять грим, а и приготовить закуску из соленых груздей и маринованной черемши, встретила их в кухне:

— Аркадий мне много рассказывал о вас… — Пауза была хорошей, видимо, Светозаров и в самом деле рассказывал.

— Светлана.

Актеры делают иногда псевдонимы не только из фамилий, но и из имен. Похоже, имя у нее настоящее, да и вся она в этой кухне кажется абсолютно нетеатральной, это придает ей какое-то дополнительное обаяние. Степан Александрович, только что видевший ее в роли Марьи Антоновны, по достоинству оценивает всю домашность обстановки и вполне искренне предлагает:

— Отдохнем? Если позволите, мы тоже раскостюмируемся…

— Пожалуйста, о чем речь…

Они снимают пиджаки, что-то говорят, но Заворонский все время ощущает скрытое состояние настороженности Аркадия. Быть может, это ощущение передается и Светлане, в разговоре она почти не участвует и, подав кофе, уходит, успев приготовить постель для Заворонского в гостиной.

После ее ухода разговор пошел прямой.

— Воровать приехал? — спросил Светозаров.

— Ага.

— Кого?

— Будто сам не знаешь…

— Не дам!

— Ой ли?

— Вот Ваньку, — Аркадий Борисович указал на Порошина, — мне и то легче отдать. Школа — класс! Сидит тут за отдаленность. За отдаленность от цивилизации к пенсии прибавку дают. Видел его в «Ревизоре»? Да тебе же в столице такой Осип даже не приснится!

— Смотри-ка, даже в рифму… — Степан Александрович попытался скрыть свое смущение. А смутило его то, что Аркадий вот так легко, даже пренебрежительно почти предложил взамен Владимирцева Ивана Сергеевича. Заворонский с большой радостью взял бы и Порошина, но приехал-то он все-таки за Владимирцевым. — Если Иван Сергеевич согласится…

— Ты не финти, — остановил его Светозаров. — Так вот ты его получишь! — Аркадий свернул пальцы в очень выразительную фигу и вполне искренне пожаловался: — Ты меня пойми… Нет, не меня, а нас, всех! И труппу и зрителей!

Степан Александрович промолчал, ожидая, что скажет Аркадий Борисович дальше. А тот, расстегнув воротник, как бы обнажая душу, плакался:

— У тебя триста с лишним актеров, а у меня всего тридцать два! Из них семнадцать — уже бабушки и дедушки. И тех я удерживаю лишь коэффициентом, то есть надбавкой к зарплате за отдаленность. А ты знаешь, что такое отдаленность? Для меня это прежде всего отдаленность от зрителя. Вот в этом комфортабельном (не смейся!) Верхнеозерске я могу прогнать спектакль максимум шесть раз. И все! Баста!

Аркадий умышленно сделал паузу, якобы раскуривая сигарету и тем самым давая возможность Степану Александровичу помножить число мест в зрительном зале на шесть и разделить число жителей Верхнеозерска на полученное число.

Эта арифметика складывалась явно не в пользу театра. Аркадий еще и подсаливал:

— Я же всю жизнь в выездных декорациях! У меня, по существу, при этом прекрасном для здешних мест стационаре нет зрителя! Мне его катастрофически не хватает! И я еду! Как ты сам убедился, проложенных мудрой рукой человека цивилизованных трасс у меня нет. Есть только один примитивный, но очень надежный путь — по реке. И то лишь летом, во время навигации. И вот я ругаюсь с начальниками пристаней и с капитанами пароходов из-за того, чтобы погрузить хотя бы выездные декорации. У меня же половина спектаклей в сукне… В трюмах декорации сыреют, а наверху с ними успешно борется пожарная инспекция. А я в приречном поселке дам всего один спектакль, который, исходя из средних подсчетов, оплатит правление колхоза или дирекция леспромхоза. А у меня финансовый план, и немалый! Для Подмосковья он, наверное, очень даже правильный, там что ни километр, то и рубль. А здесь сто километров не расстояние, а вот сто рублей для плана — это уже деньги! Я же по крохам собираю…

— Ладно, не скули, — вмешался Порошин.

Светозаров обиженно пожал плечами и уже не так запальчиво, но все еще сердито спросил:

— А знаешь ли ты, что театр даже с большой буквы начинается не с вешалки, а с провинции?

Видимо, Аркадий не знал, что свою режиссерскую деятельность Степан Александрович начинал в театре шахтерского городка.