Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?

В последний предсъездовский год в партии практически произошел раскол. Такой же раскол произошел и в Политбюро. Прошли времена, когда в этом высшем органе партии в жарких дискуссиях находили компромиссные решения. Сейчас же ПБ состояло из нескольких групп, и они были непримиримы. С одной стороны — Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе, Медведев, с другой — Рыжков, Лигачев, Воротников, Слюньков, Зайков. Было, конечно, и «болото». К сожалению, и среди наших соратников не всегда было единство. Разногласия по отдельным, иногда даже частным, вопросам отражались на взаимоотношениях и вредили общему делу. К тому же Политбюро с начала 90-го года практически прекратило свою деятельность.

В предсъездовский период у высшего руководства партии не было серьезных проработок ее стратегии. Рассматривались спонтанно частные вопросы, отдельные проблемы. Видно было, что оно не в состоянии выработать ее четкую позицию в сложной политической обстановке. Слишком глубокими внутри него были разногласия, нередко — противоположными взгляды на происходящее. Остановлюсь только на двух моментах периода подготовки к Съезду.

Еще на XIX партконференции остро стоял вопрос о совмещении постов Генсека и главы государства. Я в то время был за это совмещение, так как считал, что партия должна быть авангардом реформ, что для этого у нее есть все. Но к 1990 году обстановка резко изменилась, да и мы окончательно сделали вывод, что Горбачев мало занимается партией и использует ее главным образом для своих личных целей, прежде всего для получения еще большей государственной власти.

Среди руководителей партии возникла идея предложить Горбачеву пост ее председателя с определенными ограниченными полномочиями, а руководство КПСС передать новому Генсеку. Сначала Горбачев согласился с этим. Но через несколько дней в категорической форме сказал мне, что не желает быть номинальным руководителем партии и не согласен с этим предложением. Кто над ним поработал в эти дни, мне до сих пор не известно. Я полагаю, его советники, а точнее советчики, опасались, что при другом руководителе КПСС найдет себя в новой политической обстановке, реформируется и обретет второе дыхание. Вот это и не входило в их планы. Выход для себя они нашли в создании поста заместителя Генерального секретаря.

Далее. За несколько дней до XXVIII съезда было созвано Политбюро. Заседание проходило в Ново-Огареве. Там Горбачев готовил свой доклад Съезду. Никто из моих соратников не принимал участия в его подготовке. Не было и традиционного тщательного обсуждения на ПБ предстоящего доклада.

В процессе обсуждения некоторых съездовских проблем встал вопрос о будущем составе новых Политбюро и Секретариата. Кто-то из присутствующих к тем кандидатурам, которые были уже названы, внес предложение ввести в состав ПБ меня и Лукьянова. Мы с ним понимали, что в сложившейся обстановке это принесет лишь вред партии. Президент страны — Генсек КПСС, Предсовмина и Председатель Верховного Совета — члены ПБ. Это даст противникам КПСС повод активизировать ее травлю, обвинить в монополизме и сосредоточении высших государственных постов в руках одной партии. Мне и Анатолию Ивановичу пришлось долго убеждать присутствующих в нецелесообразности подобного шага. А членами ЦК мы считали необходимым остаться, если нас изберут на Съезде.

Теперь о нем, о Съезде. Прошло пять лет между двумя съездами партии. Для нее и для страны это были годы взлета и падений, надежд и разочарований. Кризис охватил и партию, и страну. Конечно, он созревал уже давно, но Горбачев придал ему, прямо можно сказать, мощное ускорение. Вот в этом отношении оно ему, к сожалению, удалось.

Советская научная мысль хорошо изучила кризисы капитализма, но сколько-нибудь серьезных научных трудов о возможности кризиса в социалистическом обществе не существовало. Критика частностей подменяла глубокие исследования и выводы. Да их и быть не могло, поскольку коммунистическая идеология в принципе не признавала возможности кризиса нашего общества (как западная идеология не признавала достоинств его).