Прелюдия любви

Кейт поспешно отпрянула назад, вытягивая руки вперед, словно пытаясь защитить себя. Передвигаясь таким образом, она вскоре прижалась спиной к стене. Дальше отступать было некуда. Закрыв глаза, Мэри выпрямилась и со страхом ждала, когда рука Дугласа опустится, словно меч возмездия, на ее плечо, а другая нанесет удар.

Она выглядела пришибленной, как нашкодивший щенок, беззащитной, но вместе с этим — нежной. Когда Адам приблизился к ней на расстояние, удобное для первого удара, его уверенность в необходимости физического наказания явно начала пропадать. В комнате не раздавалось ни единого звука, кроме их дыхания. Наконец Дуглас расправил плечи, мышцы его лица судорожно задергались, он схватил ее за левое запястье и притянул к себе. Рука с ремнем взметнулась вверх, в глазах Адама промелькнула тень отвращения; что-то пробормотав под нос, Дуглас отвел орудие наказания в сторону.

Мэри облегченно вздохнула и открыла глаза. Прежде чем она сообразила, что происходит, Адам сел на табуретку. Каким-то непостижимым образом Кейт оказалась зажатой между его коленями с задранной на голову юбкой. Удары были не сильными, но чувствительными. На этом наказание не закончилось. Дуглас решил заодно удовлетворить свою страсть и сексуальный голод. Как показалось Кейт, проявление его похоти длилось целую вечность. Наконец он остановился, оставив свою медвежью лапу на ее попке. Вместо того, чтобы просто убрать руку Адама, она с негодованием вильнула задом, и Дуглас начал нежно, но с довольно ощутимым нажимом поглаживать ее, удерживая в прежнем положении.

Мэри оставалась в этой неподвижной и неудобной позе, негодуя, всхлипывая и задыхаясь от спазмов. Единственное ее желание состояло в том, чтобы набраться храбрости и заговорить с мужем, потребовать категорического объяснения. «Или он будет продолжать удовлетворять свою страсть, пытаясь как можно больше унизить меня?» — мелькнуло где-то в глубинах сознания. Но Кейт прекрасно понимала, что не сможет вымолвить ни слова без рыданий, и тогда Дуглас получит еще большее удовольствие от причиненной ей физической и душевной боли. Она же хотела сохранить хотя бы какую-то часть своего достоинства и снова принялась извиваться, чтобы освободиться. Неожиданно Адам отпустил ее.

Опуская юбку, Кейт мельком взглянула на него. Ощущение жжения чуть пониже спины быстро проходило, но унижение от экзекуции действовало гораздо сильнее, чем последствия от нее. Она чувствовала, что ее щеки горят никак не меньше, чем зад. Пылкий нрав Мэри больше не пожелал оставаться в клетке и вырвался на волю.

— Ты заплатишь за это, сэр Дуглас, — произнесла она сквозь зубы, непроизвольно поглаживая мягкое место. — Я замужняя женщина, а не ребенок! Да, я обозлила тебя своими поспешными и необдуманными действиями, но, в конце концов, ты же мог бы понять, что мое происхождение не позволяет мне слепо подчиняться кому бы то ни было? Я не позволю глумиться над собой, как это делают жены твоих соплеменников!

После первого, успешного, этапа проведения наказания жены в его глазах сверкала нескрываемая, смешанная с изумлением, радость. Свое удовлетворение Адам подчеркивал каждым движением тела. Однако все это быстро исчезло, когда Мэри стала проявлять свое возмущение. Выражение его лица резко изменилось, голос зазвучал как-то вяло и монотонно.

— Значит, ты считаешь, что своими действиями я тоже подчеркнул свою торопливость? Тебе кажется, я обошелся с тобой, как с малым ребенком?

— Конечно! — свирепо бросила Кейт.

— Проклятье на тебя, негодная девчонка! — зарычал Адам, поднимаясь на ноги. — Ты совсем не желаешь понимать состояние мужчины, который долго жил в одиночестве!

На сей раз она не смогла разобраться в происходящем, так как он буквально сгреб ее в охапку и понес в постель, не обращая никакого внимания на вопли протеста.

Совершенно спокойно Дуглас положил Кейт на кровать и методично, со знанием дела, принялся снимать с нее одежду. Его глаза все еще продолжали метать молнии. Когда она пошевелилась и коснулась тела мужа, Адам резко остановил ее и приказал лежать тихо.

Широко открыв глаза, она беспрекословно подчинилась ему. Ей хотелось лишь показать Дугласу, что он не запугал ее. Но в тот же миг Мэри заметила, как его глаза засверкали от нового приступа ярости. Это ясно дало понять, что лучше не будить в нем зверя. Неожиданно в голову пришла мысль о недопустимости столь вызывающего поведения. «Наверное, мне следовало бы сдерживать свою злость в душе и не выплескивать ее в таком количестве на него, — решила Кейт и притихла, так как побоялась снова оказаться зажатой между коленями мужа. — Вдруг он еще раз возьмется за ремень?»