Прелесть

Старый пес выбрался из-под крыльца и заковылял ему навстречу, порыкивая, словно сердитый лев.

— Привет, привет, Шеп, — сказал Паркер, и рык сменился дружелюбным лаем.

Пес завилял хвостом, встал на задние лапы, припал к земле.

Дверь распахнулась. Из-за кухонной лампы в коридоре было светлее, чем на улице. В тусклом прямоугольнике замаячила крупная фигура старого Мэтта с патронташем на внушительном пузе.

— Кого черти принесли? — прогремел Мэтт.

— Это я, Клинт, — ответил Паркер. — Стрелять необязательно. — Он спрыгнул с буланого и зашагал к ступенькам.

— Люк с тобой? — спросил старик.

Паркер отрицательно покачал головой:

— Сбежал. Вырубил меня и улизнул. Только его и видели.

— И теперь ты на него охотишься? Решил, что он вернется домой?

— Вообще-то, не охочусь. Пожалуй, я могу найти его в любой момент. А приехал затем, чтобы ты был в курсе.

Протиснувшись мимо старика, Паркер вошел в коридор. Мэтт закрыл входную дверь и поплелся назад на кухню. Паркер направился следом.

В темноте прозвучал дрожащий женский голос:

— Кто там, Мэтт?

— Клинт, — ответил старик. — Приехал сказать, что твой шалопай сбежал из тюрьмы. Его попробуй запри. Я его, бывало, в кладовку сажал за проделки, так он всегда ухитрялся выбраться, а как — ума не приложу. — Он повернулся к Паркеру. — Бери стул, дай отдых своим пушкам. Печку раскочегарим, кофейку попьем.

Паркер бросил шляпу на пол и тяжело опустился на табурет. Глянул в открытую дверь гостиной, увидел блеск на стене. Винтовка под патрон.45–70 висела там, сколько он себя помнил.

— Скажи-ка, — начал старый Мэтт, — не ты ли помог Люку сбежать? Ну, вроде как в детстве, когда отпирал для него кладовку?

— Нет, я бы так не поступил. Это все равно что поставить на нем тавро убийцы. Объявить вне закона.

— Может, он решил выследить настоящего преступника?

— Может, и так, — сказал Паркер.

В темноте зашлепали тапочки. На пороге кухни возникла женщина.

— Здравствуй, мама, — сказал Паркер и встал с табурета.

Высокая, стройная, с гладко зачесанными назад снежно-белыми волосами, женщина неподвижно стояла в дверях, придерживаясь за косяк.

— Ты же знаешь, Клинт, что Люк этого не делал, — сказала она.

— Конечно знаю, — кивнул Паркер. — Я забрал его из-за гильзы. Люку было опасно здесь оставаться. Люди Бетца сбежались бы сюда, как койоты на запах мертвечины.

— Вы с Люком были славные мальчишки. — Женщина подошла ближе и грустно улыбнулась. — Помнишь, как по воскресеньям мы собирались в гостиной и читали Библию?

Паркер обнял ее, крепко прижал к себе.

— А теперь, — всхлипнула она, — теперь…

Старый Мэтт — в одной руке кофейник, в другой кочерга — смотрел на них и вдруг заморгал. Его борода дрожала, но совсем чуть-чуть.

— Ладно тебе, мать, — сказал он. — Не подумай, что Клинт охотится за Люком. Он просто заехал рассказать, что к чему.

На стене громко тикали старые часы. Стрелка торжественно отсчитывала секунды. В печной трубе заблудился ветер.

— Заночуешь у нас, Клинт? Я правильно понял? — спросил Мэтт.

— Почему бы и нет, — кивнул Паркер.

Миссис Аткинс высвободилась из его объятий, смахнула слезинки с ресниц и потянулась за кофейником.

— Все стоишь, — ворчливо сказала она мужу. — Только и делаешь, что стоишь столбом. Ну-ка прочь с дороги. Разве не видишь, что наш мальчик совсем оголодал?

Поднявшись в комнату Люка, Паркер медленно разделся и присел на край кровати, чтобы стянуть сапоги. Он вспоминал то время, когда они с Люком жили здесь вдвоем. Аткинсы приютили сироту и обращались с ним так, что он и думать забыл о своем сиротстве. Когда Паркер шкодил, старый Мэтт наказывал его так же, как наказал бы родной отец. Женщина, которую Паркер научился называть мамой, носилась с ним как с писаной торбой. А по воскресеньям, когда приходило время читать Библию, они с Люком садились в гостиной с одинаково торжественными лицами, и оба сидели совершенно прямо.

Паркер повесил ремень с револьверами на спинку кровати, снял рубашку, стащил штаны, задул лампу и скользнул в кровать. Старый добрый матрас привычно просел под тяжестью его тела.

Ветер то и дело трепал дранку на крыше. То тут то там. Затихал и возвращался снова. Низкая ветка скребла по стене дома. Внизу старики убаюкивали себя негромкой беседой.

Закрой глаза, твердил себе Паркер. Притворись, что ты на десять лет моложе. Что на соседней кровати сопит Люк, а завтра вы пойдете рыбачить в омуте у запруды. Шеп еще совсем щенок, а у мамы почти нет морщинок на лице. Борода старого Мэтта только-только подернулась сединой, и утром, быть может, он позволит тебе заглянуть в ствол винтовки и станет разглагольствовать о том, каких зверей ты добыл бы, разреши он тебе пойти с ней на охоту.

Паркер понимал, что все это бессмысленно. Зачем предаваться мечтам, пусть даже на мгновение? Ведь Люк не сопит на соседней кровати. Он прячется в ночи, потому что на него объявили охоту за то, чего он не совершал. Шеп уже старый пес и так мучается от ревматизма, что зимой его пускают на кухню, поближе к печке. А Мэтт никогда больше не сможет спокойно смотреть на свою винтовку.