Прекрасный инстинкт

Даже находясь по-прежнему лицом к двери, он знает, что я стою позади него — в тот момент, когда я завернула за угол, он замер, спина выпрямилась, мускулы заметно напряглись под его футболкой — но он не произносит ни слова, ожидая.

Медленное движение, и Кэннон разворачивается с явным ненасытным голодом в глазах.

—Если ты разобьёшь зеркало, то говорят, что это принесет семь лет несчастий. Налоговая проверка может нагрянуть в течение семи лет. А ты знала, есть фильм под названием «Зуд седьмого года». Звучит не очень весело.

 Э-э-э…

— Хорошо? — лопочу я, немного растерявшись.

— Это хорошо, — он идет ко мне, крадучись, — очень хорошо.

Его правая ладонь скользит вверх по моей руке и накрывает основание шеи, в то время как левая украдкой обхватывает мою талию и притягивает вплотную к нему.

— Принято считать, что через семь лет все проходит, преодолевается и никогда больше не случается, это шанс начать сначала. И, — он целует кончик моего носа, — семь — счастливое число.

— Сейчас я так сильно сбита с толку, — вздыхаю я, в приглашении откидывая голову назад, чтобы получить больше поцелуев.

Он понимающе хихикает, чмокнув меня в нос еще раз.

— Мне не нравится все это, потому что это он. Когда я смотрю на него, что неудобно каждый проклятый день… Ну, в любом случае, — он улыбается, не скрывая мучительную досаду, — это не считается, а поэтому не имеет значения.

У Кэннона аналитический склад ума, он последовательный, весьма умный и не верит в удачу. Безусловно, это его странный способ принять тот факт, что да, мужчина, живущий рядом с нами, был моим первым. Как бы то ни было, я смирюсь с этим. Не говоря о том, что поиск такого впечатляющего результата занял всего пятнадцать минут. Господи, благослови Гугл.

— Не считается, — воркую я, встав на цыпочки, чтобы обхватить руками его шею и прикусить подбородок. — А теперь покажи мне, что считается.

Он стойко держится, мой благородный джентльмен, ожидая, когда я четко дам понять о своих намерениях. И пока моя пульсирующая часть кричит о том, чтобы я запрыгнула на него, мое сердце подсказывает мне смаковать каждую секунду, каждую вспышку самообладания, проскальзывающую в его глазах, чтобы показать ему, что все усилия стоили ожидания.

Не отводя глаз от его чувственного взгляда, я заставляю свои руки прекратить дрожать и развязываю пояс халата. Облизывая неожиданно пересохшие губы, я распахиваю его, выставляя на обозрение свое все еще влажное, распаренное тело. Одним движением плеч халат соскальзывает на пол позади меня, и я без всякого смущения предстаю перед ним обнаженной.

— Лиззи, — рычит он, — скажи мне, чего ты хочешь, красавица. Может быть, один раз я позволю этому произойти таким образом, что ты будешь за главную, но только сегодня ночью.

Делая глубокий ободряющий вдох, я выдыхаю и отвечаю сиплым взволнованным шепотом.

— Я тоже хочу увидеть тебя.

Он быстро переводит взгляд от моего лица к моему телу, а затем возвращает обратно. Его затрудненное дыхание легко касается моей кожи, вызывая мурашки. Он тянется назад и одним точным сексуальным движением снимает через голову свою футболку, отбрасывая ее в сторону. Я люблю эту грудь, загорелую, с небольшим количеством темных волосков, и контуры его мускулов, которые заставляют ангелов рыдать. Он тянется к моей руке и кладет ее на пояс своих джинсов, потирая большим пальцем внутреннюю сторону моего запястья.

— Ты хочешь это, и ты это получишь, — произносит он, убирая свою руку и давая мне полную свободу действий.

Кончик моего языка высовывается, когда я сосредоточенно расстегиваю пять пуговиц и спускаю джинсы вниз по его бедрам. Он помогает мне снять их и вышагивает из них, оставаясь передо мной в одних черных боксерах, тех, что мы покупали с ним вместе.

Хныканье не поддается никаким моим героическим усилиям, а затем я снимаю с него и боксеры. Он снова помогает мне, отшвыривая их. Я наслаждаюсь, тщательно и откровенно разглядывая экземпляр обнаженного мужчины, находясь достаточно близко, чтобы протянуть руку и прикоснуться к нему. Он намного превосходит мои самые необузданные мечты, мужественный, сильный, предвещающий самые чувственные наслаждения. А его член? Великолепный. Длинный, толстый и твердый, торчащий вверх, полностью одного цвета, с совсем небольшим количеством волос, окружающих его. Его бедра широкие и крепкие, и прежде чем я могу остановить себя, я лениво прогуливаюсь вокруг Кэннона, громко сглатывая при виде его отличной упругой задницы. О, да. Он — воплощение того, как должен выглядеть парень.

Возвращаясь обратно, я встаю перед ним и с беспокойством во взгляде произношу то, что в моем сердце, подлинные слова, зная, что скоро тело возьмет вверх.