Предварительный диагноз: смерть

– Так это ты её? – Семён посмотрел на меня с нескрываемым удивлением. – Это язык Древа. Я сам в нём пока не особо разобрался. То ли заклинания, то ли просьбы. Но оно их слушается, расцветает по графику, тела поедает и всё в таком духе.

Из ёмкости с трупом уборщицы сквозь цветные сполохи заструились сизые дымные ленточки.

– Оно его сжигает?

– Нет, кости дымятся, так бывает.

Он сказал это так обыденно, так… безразлично. Меня замутило.

Толстяк подошёл к другой ванне, вынул оттуда соседа моего брата и тоже опустил в переливающееся марево, стараясь не касаться тонких нитей.

– А этого почему? Он ведь живой ещё!

– Ну я же тебе говорил, кончился почти. На поддержание его жизни стало уходить больше энергии, чем он давал. Думаю, поэтому, да и кандидат мог новый появиться…

Он вдруг осёкся.

– Я надеюсь, это ведь не ты?

– Вряд ли, но я там шороху навёл немного, по-моему, главврач меня начал подозревать.

– Степаныч чует таких, как мы, Лёш. Особенных. Не тяни, уходи отсюда.

Я увидел, как силуэт брата резко померк. По потолку снова разлилось оранжевое небо. Корни этого проклятого дерева накрыли цветным саваном каменное ложе Семёна. Он сморщился, как от боли, но быстро взял себя в руки. И тут меня разобрала злость. На его безразличие, инфантилизм, на желание сгнить потихонечку в своём каменном гробу, пока я там разбиваю себе лоб, в попытках разобраться в происходящем.

– Значит так, младший, – я встал, – я тебя вытащу, хочешь ты этого или нет. И место это разнесу к ебене матери, понял меня? Устроили себе столовую из людей, а ты и рад тут сдохнуть, лишь бы полегчало. Нихера ты не вырос, как был ребёнком, так и остался. Только бухать научился. Нашёл выход, тоже мне, мученик. Всё, я пошёл, пока эти ублюдки там собираются. Вернусь и уедем в Москву, там придумаем что-нибудь. Доступно объяснил?

Семён несколько секунд оторопело смотрел на меня, потом усмехнулся и кивнул.

– Как скажешь… старший… Как скажешь.

13

Вернувшись в палату, я ещё долго стоял, пялился в окно, успокаивая взвинченные нервы. Похоронить брата, потом выяснить, что он жив, для того чтобы узнать, что жить ему, собственно, и не хочется.

Господи, где же я так нагрешил?

Ещё это грёбаное дерево, плодящее больных уродов. Откуда оно вообще здесь взялось на мою голову? Как сказал Семён, главврач отбирал в каменные кормушки людей вроде нас, особенных. Я вспомнил Бориса с его непробиваемыми победами в карты, шахматы и шашки.

«…я просто знаю, как лучше сходить, чтоб тебе, подлецу, поднасрать».

Думаю, я догадываюсь, кто будет следующим кандидатом для древа. Предупредить бы его, а смысл? Это ничего не изменит, сделать я всё равно пока ничего не могу.

Пока.

Сколько тварей было сегодня там внизу? Навскидку – около сорока. Часть приехала с мигалками, остальные, очевидно, жили в домиках на территории больницы. Работали по очереди, приползая пожрать раз в неделю по ночам. Один я с ними не справлюсь. Как вариант, можно свалить и вернуться с подмогой, но…

Учитывая стоявшие под окном мигалки, Степаныч запрётся в подвале и позвонит куда следует. Пока мы будем его выкуривать, приедет какой-нибудь ОМОН да всех нас повяжет.

Надо работать изнутри.

Сейчас в моём распоряжении только Артём и Борис, негусто. Мне нужен ещё как минимум курьер снаружи. Или можно рискнуть, сгонять в город самому. Я никогда ничего не планировал без организации хороших, крепких тылов. Челябинск – мой родной город, в котором к тому же я провёл пару крупных дел в своё время. Должники мне помогут, в этом я не сомневался.

Значит, начнём собирать маленькую армию здесь, в стенах богадельни. Армию Дамблдора.

Я хмыкнул про себя. Уже шучу, хороший признак.

Но как убедить хотя бы этих двоих? Допустим, доказать, что я могу выходить из тела, можно, хотя и не очень хочется, конечно. Но вариантов нет, придётся. А вот каким образом заставить их поверить в окружающих упырей? Хороший вопрос.

Я начал мерять комнату шагами, заложив руки за спину. Говорят, в ногах правды нет. Возможно, но идеи иногда приходят неплохие.

Бросил рассеянный взгляд на еле заметный узор из трещин, бегущий по стене, вспомнил остекленевший взгляд сползающего на пол санитара с двумя ртами, и тут меня осенило. Если получится, я смогу им показать ублюдков во всей красе.

А нет, ну…

В худшем случае в дурке станет на одного дурака больше. Лес рубят – щепки летят.

Завтра днём поговорю с Артёмом. Борис мне чем-то импонировал, и я не хотел ставить на нём первый эксперимент. По результатам будем корректировать складывающийся в голове план.

Держись, Аркадий Степанович, я иду за тобой.

                        14

Утром перед завтраком я первым делом зашёл в палату к Борису.

– А что, сосед твой уже на завтрак усвистал?

– спросил я зевающего Артёма, увидев пустую смятую кровать.

– Не, минут пятнадцать назад пришла медсестра с санитаром, да увели куда-то. Сказали, на процедуры.

– Не рановато?

– А я откуда знаю? Докторам видней.

– Тоже верно. На завтрак идёшь?

– Да, ща, ток погоди, морду умою.