Предварительный диагноз: смерть

Я стоял, слушал, как тварь возилась за стенкой, пытаясь понять, что её разбудило. Послышалось шлёпанье ладоней о каменный пол, сопровождаемое дробным перестукиванием маленьких коротких лапок. Паук прошёлся немного по тому коридору, где я прятался, постоял и направился в другую сторону. Дождавшись, пока он немного отойдёт, я пулей вылетел сквозь угол своей комнаты, сиганул во входную дверь и взлетел сразу на два пролёта вверх по лестнице.

Ненавижу пауков!

10

Аркадий Степанович меня больше не караулил, так что я без проблем вернулся в лабораторию сна. Понаблюдал за врачом, который рассматривал бегущие кривые на мониторах, и пошёл в кровать. Полежать, подумать.

Разведка не принесла желаемого результата, поскольку я толком не смог никуда попасть, а учитывая новые обстоятельства, ночной визит тоже мог накрыться медным тазом. С другой стороны – я выяснил, что есть ещё как минимум одно ублюдочное создание. И оно не просто может меня учуять, оно меня ощущает. Хотя, возможно, это совпадение, и ему просто приснился плохой сон? Кошмару приснился кошмар. Интересно, кто кого больше напугал.

«Однажды в тёмном переулке встретились Николай Валуев и Мэрилин Мэнсон – обосрались оба».

Мда. Было бы смешно, если бы не было так… как есть.

Каким образом Семён умудрился вляпаться во всё это?

Пока мы росли, я старался приглядывать за ним, ведь я старший брат. Не давал лазать по гнилым гаражам, учил играть в футбол на пустыре за домом, защищал во дворе. Хотя после того, как он покалечил тех двоих… Наверное, я скорее пытался оградить окружающих от таящейся в нём силы…

Позже вытаскивал его пьяного из баров, заминал драки, извинялся и уводил Семёна от греха подальше, только бы не увидеть больше тот остекленевший взгляд и жуткую улыбку.

А потом… потом я уехал. И бросил его.

Прошёл уже год со дня смерти, и всё время меня не оставляло едкое чувство вины. Я понимал, что это глупость, мы уже взрослые люди, поэтому каждый должен отвечать сам за себя.

Да. Бла-бла-бла.

Только вот я не робот, и жить по простым логическим законам здравого смысла получается далеко не всегда.

– Михаил?

Я приоткрыл один глаз и убедительно зевнул.

– Что, уже всё? Я только-только придремал.

– На самом деле вы спите чуть больше часа. Хотя по вашей энцефалограмме этого не скажешь.

Он начал снимать с меня датчики с проводами.

– В смысле?

– Я бы сказал, что ваш мозг отнюдь не дремал. Волны спокойствия начались лишь под конец. Да и то перед этим вы умудрились испытать сильнейший стресс!

– Даже это было видно? – ляпнул я и тут же прикусил язык.

Столько лет занимаюсь оперативной работой – и такие проколы!

Да я бы сам с собой теперь в разведку не пошёл. Но, слава богу, сомнолог не обратил на это внимания.

– Представьте себе! Вы словно чего-то очень сильно испугались. Что вам снилось?

Освобождённый от пут, я сел на кровати, свесив ноги, и задумчиво покачал головой.

– Да ничего такого. Жена снилась, бывшая. Но она красивая была, чё мне её пугаться?

– Ну не скажите, – усмехнулся доктор, – женщины они такие, могут, если захотят.

Вернувшись в сопровождении медсестры к себе на этаж, я зашёл в палату к Борису, где они с Артёмом резались в шашки, поставив между своих кроватей стул.

– А вы чего не в общем зале?

Артём двинул шашку и не поднимая головы зло ответил:

– Да надоели рожи эти дебильные, ходят слюни пускают. Достали!

Я удивлённо посмотрел на Борю, но тот лишь подмигнул и махнул рукой: «Забей, мол».

– Садись давай к нам. Куда водили?

– Да офигеть, Борь, не поверишь – в лабораторию сна!

– Етижи пассатижи, – шутя перекрестился он, – и чё ты там делал?

– Спал, что там ещё можно делать?

– Ага, значит ты спал, и на тебя смотрели, как ты спишь?

– Ну да, я же хожу во сне, вот и наблюдали, показания снимали какие-то.

– Вот я те скажу Миш, ты ток не обижайся. Поколение ваше избалованное. Тебя бы к нам, на домну, пару смен отстоять. Так ты бы потом ночью единственное, куда смог сходить, – сталевар хохотнул, – эт под себя.

– Борь, а у тебя немцев в роду не было?

– Ну нет вроде, а что?

– Да гуманизм твой концлагерями отдаёт, вот что.

– Не, ну правда, – поддержал меня Артём, – ты так говоришь, будто любого дурака можно физическими нагрузками вылечить…

– Вылечить, не вылечить, но угомонить точно. Тебе когда до обеда нужно две тонны угля перекидать, поверь, не до всяких там пиздостраданий головных будет! Трудотерапия!

Борис важно поднял указательный палец, потом опустил его на свою шашку, сдвинул её в дамки.

– Ещё два хода, и ты проиграл. Веришь, паникёр? Расставляй заново.

– Верю, – вздохнул Артём и начал расставлять плоские шайбы фигур по клеткам.

– Ра-а-а-асплеска-алась синева-а-а, – запел он вполголоса.

И на этот раз рядом не было санитара, который оборвал бы наш дружный смех.

11

За ужином я вскользь поинтересовался у Бориса насчёт его выписки. На что тот только пожал плечами.

– Хрен его знает, Степаныч пока молчит, а дочка, сучка…

Ну и так далее. Кто же тогда завтра будет минус один? И почему сегодняшняя выписка никак не обозначена в ежедневнике?