Все под суд пойдете… Если он мать с младенцем на тот свет отправит! Неужели жизнь для вас уже гроша ломаного не стоит? Сейчас пойду и позвоню, куда следует.
Только тронь меня! Только попробуй!
Монк. Ты кому звонить собираешься?
Стив. И кому это она звонить собирается?
Леона
Монк. Что она задумала?
Стив. Билл, ты знаешь, что она там задумала?
Билл
Монк. Ну так задержите ее, бегите и задержите!
Стив. Ага, вот сам и беги.
Билл
Монк. У Дока из-за нее будут большие неприятности, не меньше моего наглотался…
Билл. Ерунда, они как облупленную ее знают, будут они ее слушать.
Монк. Плевать мне на всех с высокой башни. Я здесь хозяином шесть лет и ни разу на такую крайнюю меру не шел, но, клянусь богом, я решусь на нее, чтоб… избежать… неприятностей.
Вайлет
Билл. Она такая: то тихая, то буйная, смотря как алкоголь на нее подействует.
Вайлет. В ней два разных человека уживаются. То она сама доброта, то…
Монк
Вайлет. Да, у меня действительно есть комната у пирса, прямо над боулингом. Но она совсем не такая, как ее Леона расписывает. Ну, мне понадобилось время, чтобы в порядок ее привести — сбережения-то у меня были скромные, когда я сюда перебралась. Но я прибрала ее и украсила. Комната не шикарная, но чистая. Красивая и уютная. Ну и что с того, что я живу у пирса, а подо мной боулинг? Ну, нет у меня ванной и туалета, зато обтираюсь мокрой губкой над раковиной, а туалетом внизу пользуюсь. Это же временное жилище, всего лишь временное…
Леона. Раз, два — голова, три, четыре — прицепили, пять, шесть — овсянку есть…
Почему так тихо? Меня что, остракизму подвергли?
Квентин. Я вас что-то не очень понимаю.
Леона. Еще как понимаете. Что-то вы оба примолкли, глаз не поднимаете. Похоже, у вас не клеится. И почему же? Из-за чувства вины? Смущение пополам с чувством вины?
Бобби. Я тоже не понимаю, к чему вы клоните, только вот…
Леона. «Только вот» что?
Квентин. А не кажется ли вам, что вы не очень тактичны?
Леона. Не-е, я знаю «голубых» как облупленных. Братик меня просветил. А начал он еще раньше, чем вот этот мальчуган. Уж я-то знаю, как «голубые» при свидании себя ведут, знаю, сколько боли и печали в их речах и глазах, да-да, настоящей боли и печали. Может, это и к лучшему, что мой братик отдал богу душу, и эти боль и печаль не успели поселиться в его уже надломленной душе. Вот этот мальчуган из Айовы напоминает мне немножко моего братика, а если бы он стал взрослым, то был бы похож на тебя.
Квентин. Наверное, его смерть все-таки принесла вам облегчение.
Леона. А я что, по-твоему, стою?
Квентин. Может, мы ваш столик заняли?
Леона. Я вообще без столика. Брожу из угла в угол, как зверь в клетке, потому что сегодня вечером годовщина смерти моего братика и… Слушай, бармен думает, что я надралась и ни за что не нальет мне больше, так что сделай одолжение, возьми для меня двойное виски, а закажи как бы для себя. Ну, пожалуйста, я была бы так тебе благодарна. Я заплачу, само собой.
Квентин
Монк. Если заказываете для нее, обслуживать не буду.
Квентин. Я не для нее, я для себя.