Предназначение

– Ты его тренер, – охранник в бешенстве посмотрел на Хонтеана. – Если этот сопляк сейчас сдохнет, я прикончу и тебя тоже! Объясни ему, что я доставлю его тело к Хозяевам вне зависимости от того, будет оно еще дышать или нет!

«Горн, – попросила мысль монаха. – Нет нужды терпеть муки. Ты никому ничего не докажешь, страдая здесь. Этот солдафон унизит тебя еще больше, если силой заставит идти. Запомни, никто, кроме тебя самого, не сможет испачкать твою душу! Даже выполняя чужую волю, даже опускаясь в самую грязь, ты останешься чистым, если сохранишь внутреннее благородство».

– Так он идет сам или мне его отнести?! – гаркнул Кабур.

– Ослабьте воздействие прибора у него в ухе! – попросил Хонтеан. – Горн пойдет, если сможет идти!

По лицу Кабура пробежала тень сомнения. Охранник боролся между желанием воздать наглецу по заслугам и страхом заставить нервничать ожидающих прихода Горна Хозяев. Наконец солдат кивнул, дотрагиваясь до бляхи с изображением перекрещивающихся мечей – символа охраны «Айсберга» – у себя на груди.

Тело юноши перестало конвульсировать. Через минуту Горн сел, затем спрыгнул на пол и, не издав ни звука, вышел наружу, прошел совсем рядом от Кабура, но не удостоил того даже взглядом.

Охранник покраснел, словно его оскорбили действием, но сдержался, отложив расправу до тех времен, когда спешить будет некуда. Хонтеан пошел следом за Горном. Сопровождали новых рабов Кабур и пять его подчиненных.

Они прошли в ту часть города, куда без сопровождающих вновь прибывшие не могли попасть живыми ни при каких обстоятельствах. Кабур давал команды по связи, а операторы на постах регистрировали коды рабов, не позволяя активизироваться сторожу за ухом у «нарушителей».

Хозяева и в самом деле недоумевали, по какой причине могла случиться задержка – за все время истории «Айсберга» механизм принуждения ни разу не давал сбоев. Вустер и Нортем – два представителя высших кругов общества рабовладельческой станции – желали поскорей выяснить, во что они вчера вечером вложили деньги. Они расположились на вилле Вустера, в сферической пристройке, перед прозрачным куполом, накрывающим небольшую арену. Хозяева пили сок и вяло переговаривались. Наконец ворота в дальнем конце купола открылись и на арену вышли Кабур, монах и юноша.

– Почему так долго, Кабур? – раздраженно спросил Вустер. – Напортачили при установке нейрофона?

– Нет, сэр! Прибор исправен! – отчеканил старший охранник.

– Тогда почему наш юный друг заставил себя ждать?

Нортем улыбкой дал понять, что ложь Кабура здесь не проходит.

– Я застал его извивающимся от боли, сэр! – объявил Кабур.

– Вот как?

Вустер и Нортем переглянулись.

– Тебе объяснили, что нужно делать? – строгим голосом обратился к Горну Вустер.

Горн посмотрел с высокомерием, от которого у Вустера перехватило дыхание, а у Нортема, напротив, лицо растянулось в улыбке.

– Не будем затягивать, – подал знак Вустер. – Где твой претендент, Кабур?

На арену вывели еще одного мужчину, судя по мерцающему на виске красному огоньку, такого же подневольного. Мужчина был в коротких шортах, в сандалиях и с голым торсом. На руках, плечах, животе и бедрах бугрились стальные мускулы. Скуластое лицо могло принадлежать человеку лет тридцати пяти, при условии, что он не отдалял старость. Глаза казались неживыми, но иногда в них вспыхивали слабые искорки, говорящие об успешно подавляемых, но все же живущих внутри натренированного тела эмоциях. В руках человек держал два меча. Увидев Горна, он сделал шаг к юноше и положил один из мечей у ног принца.

– Это гладиатор Рабтор, – сообщил Кабур Горну. – Его вырастили по специальной программе. Он боец от природы, по силе, выносливости и реакции превосходит рожденных естественным путем. К сожалению, зрители таких недолюбливают, считают, что вырастить можно любую тварь, главное – задаться целью. Якобы это заслуга не бойца, а технологий. Так что за тебя пришлось заплатить в несколько раз больше. Вот и докажи теперь Хозяевам, что стоишь дороже!

Горн проигнорировал Кабура и посмотрел на Вустера:

– Ты хочешь, чтобы я дрался с этим мужчиной?

Кабур рванулся к юноше, чтобы заставить того умолкнуть, но Вустер остановил охранника взмахом руки.

– Гладиатор не должен говорить, пока его не спросили, – снизошел Вустер до личных разъяснений Горну. – Ты дорогой раб, но ты – раб!

– Не более, чем ты или он! – уверенно заявил юноша, кивком указывая на Нортема. – Я – принц Горн! В моих жилах течет кровь благородного рода! Я уже говорил, что могу оплатить свободу, которую вы у меня отняли, но вы слишком тупы, чтобы что-то услышать! Видимо, вы поймете, что сделали, только когда люди моего брата положат конец и вашему грязному ремеслу, и вашим никчемным жизням! И если ты, негодяй, хочешь, чтобы я дрался, вежливо попроси об этом!

Вустер дотронулся до браслета на левой руке. Горн рухнул на землю, скорчившись от такой боли, что по всему его телу вздулись вены. Вустер убрал руку от браслета. Горн вытянулся, судорожно втягивая воздух в легкие.