Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью

На моих глазах происходило нечто прямо-таки непостижимое. Соня заметила мое оцепенение и пихнула меня.

— Кофе не желаете? — она повторила вопрос, обращенный ко мне официанткой, но ее взгляд требовал, чтобы я вела себя нормально.

— Да, с удовольствием.

Ричи весело возился в воде с детьми человека, сидевшего у противоположного края бассейна. Им явно было хорошо. Мы с Соней были паиньками. Совершенно не подавали виду, что знаем истинное положение дел. Знание могло оказаться смертельным. Истинное счастье — в неведении.

Через пару часов этого представления мы уехали. Мы были полностью вымотаны. По возвращении в отель Кор сразу же спросил:

— Ну что видели, что слышали?

— Ничего. Они включили дурака, и мы тоже, — ответила Соня.

Жизнь после покушения (1996/1997)

Кор вернулся из Бельгии в Голландию и поселился в Вифхюйзене на вилле с теннисным кортом, джакузи на открытом воздухе и переделанным в клубный дом сараем, который он назвал «Шалман». Там были бильярд, огромный телеэкран, на котором можно было наблюдать за скачками или любыми другими соревнованиями, где он ставил, и несколько холодильников, забитых спиртным.

Родные, друзья и деловые партнеры постоянно тусовались у Кора. Праздник продолжался. Утренний теннис, послеобеденный бильярд, кое-какие дела в промежутках, а все остальное время — карты и выпивка. И выходить никуда не надо — есть собственный закрытый клуб.

После покушения он избегал появляться в Амстердаме и в любых местах, которые регулярно посещал раньше. Он постарался заново восстановить жизнь с того момента, когда на нее грубо посягнули в тот жуткий день на Дейрлоостраат.

Но жизнь была уже другой. Поскольку покушение не удалось, приходилось постоянно опасаться следующего.

Кор постоянно высчитывал, откуда, как и когда может появиться киллер, и принимал чрезвычайные меры предосторожности. Бронированный автомобиль с водителем высаживал его в нужном месте и забирал оттуда же, чтобы он не находился на улице дольше необходимого. Никакого четкого режима, никогда не задерживаться в одном месте, никаких предварительно согласованных встреч, в максимальной степени избегать совместных поездок с детьми, проверять днище машины на наличие бомб. После покушения все это стало частью повседневности.

Совместная жизнь с Соней и детьми перестала быть чем-то само собой разумеющимся. Присутствие Кора означало риск. Соня решила, что жить вместе слишком опасно, поэтому она поселилась в Амстелвене. Кор оставался в Вифхюйзене в окружении свиты друзей, каждый из которых чем-то помогал ему в быту: один возил его на машине, другой закупал продукты и готовил, еще один ухаживал за садом. Кор же занимался делами, выпивкой и картами, не вылезая из «Шалмана».

Часто на денек приезжала Соня с детьми, а Кор регулярно ночевал у них, впрочем, без какого-то определенного расписания.

Так было и ночью 6 октября 1997 года. Соня и Кор спали, Ричи, как всегда, спал между ними. В пять утра их разбудил жуткий грохот — это выломали входную дверь.

— Полиция! Полиция!

Буквально через пару секунд полицейские спецназовцы выволокли Кора из постели и надели ему на голову мешок.

— Нет-нет-нет, нельзя ему на голову мешок, он задохнется! Мамочка, папа задыхается! — закричал, увидев это, малыш Ричи. От всего происходящего он ужасно испугался.

— Ты идешь вниз, садишься на диван, оттуда — ни с места, — приказали Соне.

Она отвела Фрэнсис и Ричи вниз, они сели на диван. Соне было запрещено прикасаться к чему-либо и звонить по телефону.

— Деньги, оружие в доме есть? — спросил один из следователей.

— Нет, — сказала Соня.

— А вот и есть! — воскликнул Ричи. Он соскочил с дивана и, подбежав к гардеробу, вытащил из-под одежды толстую пачку купюр. — Это же папины! — заявил он отбирающему у него деньги следователю.

Примерно тогда же, когда в доме Сони выламывали дверь, у меня зазвонил телефон:

— Говорит надзорный судья Дж. М. Сейчас мы с вашим братом Виллемом, и он не может найти своего адвоката, Брама Мошковича. Он попросил, чтобы мы обратились за помощью к вам.

— Что, прямо сейчас? — спросила я удивленно.

— Да, и как можно скорее, пожалуйста. Мы не можем ждать слишком долго, — ответил судья.

— Хорошо, еду, — сказала я, начиная злиться.

Вим заставил их звонить мне, хотя я всячески старалась, чтобы нас не связывали друг с другом. Даже не сомневайтесь, теперь все судейские будут считать меня его консильери.

Позор.

Еще хуже было то, что мы с надзорным судьей Дж. М. знали друг друга — совсем недавно я оспаривала в суде его обвинительное заключение. Моя репутация погибнет, но и Виму я не могла отказать. Но он-то мог хоть однажды проявить немного уважения к моей жизни и моим делам?