Предатель

– Я немедленно к вам приеду! – пообещал Гуров.

– К нему нельзя! – возмутилась она. – Виктор Степанович запретил!

– А мы ему ничего не скажем, – заговорщицким тоном предложил Лев Иванович.

– Но он ведь здесь! С тех пор, как вы ему про шоколад сказали, он тут так и ночует! Он все это время от Васильева не отходил и все подбирал, какое лекарство ему лучше помочь сможет. Сейчас вот только прилег.

– Девушка! Милая! Это как раз тот случай, когда мне к больному не только можно, но и нужно! Вы же видели мои документы и должны понимать, что не просто так я беспокоюсь, – при необходимости Лев Иванович бывал чертовски убедителен.

– Но это все равно не мне решать, – заколебалась она.

– Но ведь вы мне поможете, правда? – говорил он, уже надевая брюки.

– Я попробую, – помолчав немного, пообещала она.

Машина Гурова неслась по почти пустой Москве так, что только вода фонтанами из-под колес била – всю ночь шел дождь, и он отчаянно надеялся, что Васильев ему все-таки даст понять, кто же пытался его отравить, но одновременно понимал, что шансов на это практически нет. В приемном покое, дверь в который только и была сейчас открыта, Гуров сунул под нос охраннику свое удостоверение и напористо, командным голосом, которому так трудно возражать, сказал:

– Мне нужно срочно в отделение реанимации!

Он не стал дожидаться лифта, взбежал по лестнице, а потом осторожно постучал в дверь. Ему открыл заспанный Виктор Степанович – не иначе как Света его и подняла – и возмущенно уставился на Гурова.

– Вы что себе думаете?..

Нет, этот врач не был невеждой или хамом, просто здороваться, прощаться и произносить все прочие необходимые в обычной жизни слова он забывал – не тем у него голова была занята. Гуров осторожно взял его за плечи и, войдя вместе с ним внутрь, аккуратно прислонил к какому-то шкафу.

– Виктор Степанович! – тихо и вкрадчиво начал он. – Вы спасли жизнь Васильеву для того, чтобы тут же убить?

– Вы с ума сошли? – шепотом воскликнул врач, уставившись на него во все глаза.

– Неужели вы еще не поняли, что не собирался он травиться, а это его пытались отравить, и мне нужно выяснить у него, кто именно, – продолжал Гуров.

– Неправда! – возмутился врач, делая безуспешные попытки вырваться. – Когда он пришел в сознание, я попытался выяснить у него, какой дряни он наглотался. А поскольку он говорить пока не может, мы договорились, что я буду просто перечислять различные препараты и яды, а он закроет глаза, когда я дойду до нужного. Так вот, он ни разу даже не моргнул. И тогда я спросил его, а он вообще-то хотел отравиться, и вот тут он закрыл глаза.

– Виктор Степанович! – Тут Гуров наконец выпустил его и, достав удостоверение, сунул ему под нос. – Прочитайте, пожалуйста, очень внимательно.

Взяв его руку, врач отвел ее подальше и действительно очень внимательно прочитал все, что там было написано, а потом недоуменно спросил:

– Ну и что?

– Я похож на человека, который занимается ерундой и мчится среди ночи сюда только потому, что ему нечего делать? – поинтересовался Гуров.

Оглядев его с ног до головы, врач подумал и ответил:

– Вообще-то нет. Но ведь он сказал…

– Это он вам сказал, а вот мне он скажет совсем другое, – заявил Гуров, но ради справедливости добавил: – Может быть.

– Ну, хорошо, – поколебавшись, согласился врач и обратился к медсестре: – Света, одень его.

Гуров надел на себя какой-то то ли плащ, то ли халат, бахилы и нелепую шапочку, а потом Света провела его за стеклянную перегородку.

– Вот Васильев, – шепотом сказала она, остановившись возле кровати, на которой лежал, закрыв глаза, даже какого-то не серого, а синеватого цвета мужчина.

– Идите, Света! – отправил ее Гуров и, когда она ушла, осторожно тронул Васильева за руку – тот тут же открыл глаза. – Здравствуйте, Дмитрий Данилович, я полковник Гуров Лев Иванович и работаю на Петровке, – и, наклонившись к нему, тоже показал удостоверение. – К нам обратился ваш школьный друг, с которым вы, ничего не зная друг о друге, всю жизнь шли параллельными курсами и только где-то полтора года назад снова встретились и восстановили былые отношения. Вы понимаете, о ком я говорю?

Вместо ответа Васильев на несколько секунд прикрыл глаза и снова напряженным взглядом уставился на Гурова.