Предатель

– Вы меня простите, Станислав Васильевич, что я вам сразу не сказал – побоялся, что вы меня за проходной оставите. В общем, Танюшка родня моя дальняя, седьмая вода на киселе. Ей уже под сорок, вот она и решила ребеночка для себя родить, а у нее десять дней назад выкидыш случился. Она сейчас в больнице и, наверное, детей уже больше никогда иметь не сможет, – Володя вздохнул и виновато посмотрел на Стаса.

– Предупреждать надо, как сказал известный герой известного фильма, – буркнул тот. – Надеюсь, Старков тебе не родня?

– Слава богу, нет! – обрадовавшись, что Крячко не ругается, Никитин несколько взбодрился: – Вот уж мерзкая личность!

– Я с тобой согласен, что он подонок, только это для нас не критерий. Говори, что ты о нем думаешь, – потребовал Стас.

– Что у него нет причины убивать Васильева, – пожал плечами Володя. – Они вместе почти два года проработали, и до сих пор все было нормально, а тут вдруг он решил его отравить. Да и трус он страшный – словно шарик воздушный сдулся, когда вы на него напирать стали. Да тот же Тихонов на его месте вышиб бы нас с территории в два счета, если бы вы попробовали так с ним разговаривать, да еще и начальству бы нашему нажаловался, а этот еще улыбаться пытался. О таких говорят: «Молодец среди овец, а на молодца – и сам овца». Так что никто из этих шести не подходит, если только вы всю правду мне рассказали и дело не в чем-то другом, – закончил Никитин.

– Всю правду, юноша, я и на исповеди попу не расскажу, если когда-нибудь туда попаду, – отшутился Стас, подумав, что Никитин парень действительно толковый и, знай он все до конца, мог бы помочь, да вот только посвящать его в истинную суть дела он не мог.

За этим разговором они незаметно въехали в Москву, и Крячко сказал:

– Я тебя сейчас у метро высажу, а сам дальше по делам поеду.

– А я? – с надеждой спросил Володя.

– А ты обстоятельно напишешь, что опрос сотрудников «Боникса» никаких положительных результатов не дал, – сказал Стас.

– А что мне потом делать?

– Так ты же сам говорил, что у тебя своих дел невпроворот, – напомнил ему Стас. – Вот ими и занимайся. А если ты мне понадобишься, я тебе позвоню.

Никитин обреченно вздохнул, а потом робко спросил:

– Станислав Васильевич! А вы учеников брать не планируете? Я согласен на побегушках, на подхвате в свободное время у вас работать, потому что такому ведь нигде больше не научишься.

– А что? – усмехнулся Стас. – Интересная мысль! Стоит ее обдумать!

Высадив Володю, он первым делом полез в карман и вытащил пачку «Беломора», где в мундштуке одной из папирос нашел записку: «20.00. Тверской бульвар. Вторая скамья по правой стороне от Пушкинской площади». Посмотрев на часы, Крячко увидел, что у него еще есть время, и поехал к Гурову, размышляя по дороге, как бы отдать на экспертизу все то, что он получил от Анны Григорьевны, и самим при этом не засветиться. Решив, что пусть об этом у начальства, то есть у Орлова, голова болит, он переключился на тему, волновавшую его сейчас больше всего: а не ошибся ли Андрей, составляя список? Ведь из этих шести человек, по большому счету, не подходил никто.

А Гуров тем временем уже который час сидел за компьютером, просматривая то, что нашел для него Ежик. Утром, как они с Крячко и Орловым и договаривались, Лев Иванович поехал к парню, чтобы, сев рядом, смотреть, что тот нароет. Но после довольно продолжительных звонков в дверь ему открыл сам Ежик, который спросонья не соображал даже, на каком свете находится. Увидев Гурова, он сонно покивал ему головой и скрылся в своей комнате, а когда появился, в руках у него был диск.

– Вы же сказали, что вчера, вот я и решил, что завтра, – невнятно пробормотал он. – Здесь вообще все-все, что было, – я же не знаю, что вам точно надо.

– Ты всю ночь работал? – догадался Гуров, и парень кивнул. – Ну, спасибо тебе большое, иди досыпать! – Ежик ему снова покивал и повернулся, чтобы уйти. – Да ты хоть дверь за мной закрой! – остановил его Лев Иванович.

Выйдя, он стоял под дверью до тех пор, пока не щелкнули замки, но и потом еще потолкал ее, чтобы убедиться, что заперта, и только после этого поехал домой.