Предают только свои

– Думаю, Алексей Терентьевич, что ты хороший командир, если берешь на себя вину своего бойца, и не удивляюсь, что твоя группа встанет за тебя горой, и даже с оружием в руках. Не за каждого командира бойцы так поднимутся, далеко не за каждого. Но не стоит впадать в крайности. Я же еще не отказал тебе в твоем предложении. Я еще раздумываю. Ищу варианты. Но сейчас, кажется, уже надумал. И вот что я надумал… Этого Надира мои офицеры передадут дознавателю, мы предварительно вызовем фельдшера, он осмотрит раны, даст задержанному таблетку обезболивающего препарата и воды, чтобы запить ее. А в воду я предварительно накапаю, как полагается, несколько капель препарата СП-117^[12] – есть у меня такой. Пяти капель будет достаточно. Если накапать больше, допрашиваемый быстро заснет и забудет, что говорил, если вообще что-то сможет сказать. Даже протокол подписать, скорее всего, не успеет. Если больше пяти, но не больше десяти, он после допроса может сойти с ума. Тихо и спокойно перейти в состояние буйного помешательства. Если больше пятнадцати, он умрет сразу, как только выпьет воду, и мы ничего спросить не успеем. Значит, этот вариант отпадает. Будем использовать любой из предыдущих. Чтобы последствий не возникло. Если антидот не давать, он проснется с жутким состоянием абстинентного синдрома^[13]. После антидота тоже будет неважно себя ощущать, но забудет все, что говорил. В памяти будет не просто провал, а пропасть. Пугающая пропасть и обязательное чувство вины. Препарат надежный. Разрабатывался в психотропной лаборатории при КГБ СССР. Во времена КГБ на его применение требовалась санкция как минимум заместителя председателя Комитета. Сейчас санкции не требуется. Тем более здесь. В Сирии нам просто не у кого запрашивать такую санкцию. Не в местной же прокуратуре. Зато его показания судом учитываться не будут. Но мы их и представлять не будем…

Надира вели два офицера морской пехоты на десять метров впереди. На глазах Радиолова и Юшенкова все трое поднялись на крыльцо и вошли в широкие двери штаба базы, некогда бывшее зданием управления грузовым и торговым портом. Командир группы «волкодавов» и капитан второго ранга вошли следом. Навстречу Юшенкову сразу шагнул, словно дожидался его, дежурный по штабу старший лейтенант морской пехоты. Козырнул и лихо, почти по-гусарски, щелкнул каблуками. Только шпоры не зазвенели ввиду их отсутствия.

– Товарищ капитан второго ранга, я как раз звонок принимал, когда вас в окно увидел. Возьмите трубку. На дежурном столе, там, за стойкой…

– Кто? – коротко спросил Юшенков.

– Заместитель прокурора города.

– Еще не легче! Какого хрена этому старому козлу надо? Ты сказал ему, что меня видишь?

– Так точно. Сказал, что вы на подходе, уже около крыльца…

Юшенков коротко посмотрел на Радиолова, словно оправдываясь взглядом.

– Придется говорить… – шагнул за стойку, взял трубку и стал разговаривать на арабском языке.

Когда разговор завершился, он почти бросил трубку и сердито посмотрел на старшего лейтенанта морской пехоты, смущенно поправляющего на руке повязку дежурного.

– Что случилось, Павел Леонидович? – спросил Радиолов, словно почувствовал, что этот телефонный звонок имеет отношение к нему.

– В прокуратуре уже в курсе и стрельбы на пляже, и задержания господина Исрафилова. Это фамилия Надира. И машина за ним уже выехала… Мы просто не успеем провести допрос. После препарата, чтобы он начал действовать, необходимо подождать десять-пятнадцать минут. Потом можно часа четыре допрашивать. Но машина прокуратуры вот-вот прибудет. А в самой прокуратуре уже стоит машина «Скорой помощи», чтобы врач глянул на его ранения. Старлей… – обратился начальник отдела контрразведки базы к дежурному. – Распорядись, чтобы на КПП пропустили машину из прокуратуры и выделили сопровождающего до штаба и обратно до ворот, чтобы долго здесь не торчали. И отправь их в комнату дознавателя. Ему я сам позвоню.

– Есть, товарищ капитан второго ранга, сопроводить машину до штаба и обратно до ворот, – козырнул дежурный, вытягиваясь в струнку.

– Еще один момент, Павел Леонидович… – внезапно вспомнил Радиолов. – Мы уже к базе подъезжали, когда водитель сообщил, что нас преследует какая-то машина. Но на последнем перекрестке она повернула в сторону города. У меня нет уверенности, что за нами следили, тем не менее я допускаю такую возможность. Водитель в зеркало видел эту машину несколько раз. Старший лейтенант Ласточкин предложил преследователей обстрелять, я запретил, да уже и поздно было – они свернули в сторону. Есть предположение, что это сообщники Исрафилова. У них две возможности. Первая – они могут попытаться во время перевозки задержанного в прокуратуру отбить его силой. Вторая – просто расстреляют машину прокуратуры вместе с сопровождающими и с самим Исрафиловым. Но это все, как я понимаю, возможно только в том случае, если у них нет своих людей в прокуратуре. А если есть, бандиты могут пойти на риск и пока ничего не предпринять. Они уверены, что Надира сразу отпустят.