Правила бунта

— Когда говорю, что он влиятелен, я имею в виду, что он очень влиятелен. Он губернатор Алабамы и курирует весь департамент полиции штата. В его власти было простить тебя и исключить из твоего досье все упоминания о Кевине Уинтропе. Он просто не стал бы этого делать, потому что злобный сукин сын. Однако я изменил его мнение. Окончательно. Мне потребовалось всего шесть лет, но…

Я закрываю рот рукой, слезы застилают мне глаза.

— Что? Что ты имеешь в виду? — Мой голос срывается. Я пытаюсь держать себя в руках, но это невозможно. — Я не понимаю, — шепчу я.

— Ты плачешь? — Олдермен не большой любитель эмоций.

— Нет. — Это жалкая ложь. Я даже не знаю, почему беспокоюсь.

Он хмыкает.

— Ну, мы можем обсудить детали в другой раз. Есть много вещей, о которых нам нужно поговорить, но пока этого достаточно. Наконец все сошлось воедино. Твое имя официально очищено, Ханна. Тебе больше не нужно беспокоиться. Ты в безопасности, малышка. Ты свободна.

Я закрываю глаза, стараясь не издавать ни звука, и тихо всхлипываю в ладонь.

В безопасности? Свободна?

Эти слова звенят у меня в ушах, два простых термина, которые так много людей считают само собой разумеющимися. У меня никогда не было особых причин полагать, что и то, и другое применимо ко мне, и все же человек, который спас меня на обочине дороги, только что сказал мне, что теперь у меня есть и то, и другое.

— Иди и наслаждайся своей вечеринкой, Ханна, — говорит он.

Я шмыгаю носом, вытирая глаза.

— Знаешь… — говорю я, мой голос немного дрожит. — Думаю, я предпочитаю Карину.

Олдермен смеется.

— Вполне справедливо, Карина.

— Что… а как насчет правил?

— Первое, второе и четвертое больше не применимы. Третье еще в силе, но, судя по звукам, оно может и не существовать, так что…

Я смеюсь и не могу остановиться. Никогда не думала, что испытаю это чувство. Что боль и ужас, которые я пережила в ту ночь в Гроув-Хилле, никогда не исчезнут. Не полностью. Но мне больше не нужно держать это в секрете. Не нужно продолжать лгать. Все мое будущее только что полностью преобразилось за один короткий телефонный звонок. Сейчас так много возможностей. И Олдермен, в своей очень неуклюжей отеческой манере, все еще пытается предостеречь меня от парней.

— Просто иди, Кэрри. Спокойной ночи. Твои полицейские записи были опечатаны. Все соответствующие документы подписаны. У меня все здесь, я жду тебя. Тебе больше не о чем беспокоиться.

Я не могу в это поверить. Действительно не могу.

— Спасибо тебе. Я... я даже не знаю, что сказать.

— Невероятная несправедливость наконец-то была исправлена. Тебе не нужно говорить ни слова. Спокойной ночи, Кэрри.

— Спокойной ночи.

Олдермен отключает звонок. Я все еще смотрю на телефон, когда девушка, которую я не узнаю, выскакивает из дома, выкрикивая мое имя во всю глотку.

— Эй, Мендоса! Тащи свою задницу внутрь! Твоя подруга собирается затеять драку!

ГЛАВА 41

ДЭШ

Есть тысяча видов алкоголя, которые я предпочитаю шампанскому, но мой отец — претенциозный придурок, так что это все, что предлагается сегодня вечером. В этом бальном зале достаточно «Моет Шардон», чтобы утопить гребаный военно-морской флот.

Я осушаю третий бокал, сердито дергая галстук. Клянусь, эта проклятая тварь пытается меня задушить. Я еще не видел своего старика. Он любит устраивать торжественный выход, когда все его гости уже прибыли, а еще рано. Хотя я чертовски нервничаю. Сегодня вечером будет фейерверк по нескольким причинам: Мерси Джейкоби здесь, и Рэн все еще не простил свою сестру за Фитца и Мару.

У буфетного стола я обсуждаю текущее состояние фондового рынка с парнем с очень блестящей, очень лысой головой, когда появляется Рэн с паром, выходящим из ушей. Его костюм угольно-черный, как и рубашка и шелковый галстук. С его бледной кожей и массой черных волнистых волос он сам похож на смерть.

— Ты пригласил Мерси? — кричит он.

— Извините. Я вижу, что моя жена зовет меня. — У Брэда, лысого парня, который надоел мне до слез, хватает здравого смысла, чтобы скрыться. Везучий ублюдок.

Мне нужно было действовать осторожно. Но знаете что? Я, бл*дь, никому ничего не должен. Я действовал легкомысленно, потому что Рэн просто смешон. Он весь взбудоражен новой девушкой, Элоди. Это так чертовски очевидно. По всем правилам я должен был превратить ее жизнь в сущий ад. Разве не так он поступил бы с Кэрри, если бы я открыто признался, что встречаюсь с ней? Разве не в этом весь смысл — ползать вокруг, чувствовать себя виноватым и полным дерьмом, на самом деле, скрывая то, что чувствуешь?

Боже.

Кто, черт возьми, вообще знает на данный момент?

Все, что я знаю, это то, что Рэн расстроен из-за всех неправильных вещей, и я последний человек, на котором он должен вымещать злость.

Появляется Пакс с горстью креветок и ухмылкой на лице. Он говорит что-то о том, что Мерси выглядит сексуально. Рэн угрожает убить его или что-то в этом роде. Я чувствую, как шевелятся мои губы — попытка сохранить мир — но в голове у меня бурлят мысли.