Правда во имя лжи

Ага – это большой шкаф. Рядом тускло, призрачно блеснуло зеркало. Зеркало висит над большим комодом, густо покрытым пылью. Это само по себе плохо, так обращаться с мебелью, но куда хуже, что точно так же заросли пылью и очень недурные образцы фарфора, в беспорядке наставленные на комоде. Даже в том взвинченном состоянии, в каком он находился, ворвавшись в эту квартиру, Джейсон не мог не заметить нескольких совершенно бесценных образцов, место которым в музейных витринах… или у коллекционеров, истинных знатоков. Ну а потом все закрутилось, завертелось, и ему стало уже не до фарфора. Не до чего.

Ох как ноет, как болит голова… Если он лежит на полу, значит, упал. Ну а если упал, значит, ударился головой. Теперь понятно, отчего она болит.

Джейсон слабо усмехнулся: ему почему-то всегда становилось легче, когда непонятности удавалось разложить по полочкам. Дева – он и есть Дева, никуда от звезд не денешься. Опять-таки звезды требовали, чтобы он цепко держал в памяти последовательность событий. И он их восстановит, восстановит – если только перестанет вонзаться в голову боль!

Какие-то слишком твердые у них в России полы в квартирах. Если бы удалось уложить голову на что-нибудь помягче… но встать и поискать подушку нету сил. Опять же – встать, найти подушку и снова улечься на полу – просто верх идиотии. Если встанешь, надо что-то делать, куда-то идти, а сейчас Джейсону еще не под силу не только совершать определенные действия, но даже и задумываться о них. Лежать – гораздо проще. Вот только голова…

Он осторожно вытянул правую руку и пошарил вокруг: не найдется ли чего-нибудь мягонького. Пусто. Только пыль на полу. Можно себе представить, в каком состоянии его костюм! Ладно, это потом. Есть кое-что поважнее аккуратности, и это – самочувствие. А самочувствие у него сейчас…

Джейсон осторожно распрямил согнутую и изрядно затекшую левую руку. Ого, какие мурашки. Значит, он валяется тут, в пыли, довольно долго. Пожалуй, несколько часов.

Пальцы наткнулись на что-то, ухватились, подтянули ближе, ощупали. Этот прямоугольный предмет напоминает плоскую подушку, обтянутую шелком. Джейсон осторожно подсунул ее под голову. Судя по тому, какая подушка прохладная и скользкая, покрывавший ее шелк относится к числу натуральных, а значит, дорогих. Само это сознание – что он лежит на подушке, обтянутой дорогим шелком, а на комоде стоят несколько образцов бесценного мейсена, – вселило в Джейсона подобие бодрости. Голова перестала болеть, воспоминания, мельтешившие, словно стеклышки в калейдоскопе, постепенно обретали четкость очертаний.

Вот он, сжимая в руке электрошокер, ворвался в подъезд – и замер, сообразив, что представления не имеет, куда, в какую квартиру направилась Соня и ее преследователи. И если они поднялись на лифте…

Не поднялись. На дверце лифтовой кабины висит табличка с категоричной надписью: «Не работает». А вверху на лестнице слышны торопливые голоса.

Джейсон начал осторожно подниматься, то и дело поглядывая наверх, иногда замирая и вслушиваясь. Где-то высоко щелкнул замок – так, Соня открывает дверь. Послышались торопливые шаги, почти бег – это ринулись вперед Рыжий и Серый. Джейсон тоже рванул через две ступеньки, с замиранием сердца вслушиваясь в неясную сумятицу голосов: в женском звучало отчаяние, в мужских – торжество. Потом началась какая-то возня – очевидно, преследователи схватили Соню и заталкивают ее в квартиру.

Джейсон спешил изо всех сил, опасаясь, что сейчас раздастся хлопок двери – и ему не удастся прийти Соне на помощь. Пока он будет ломиться в квартиру, пока дозовется кого-то на помощь, пока вызовут полицию – они успеют сделать с бедняжкой все, что угодно. В виду разлагающегося трупа в красном платье…

«О боже, но ведь в голливудских фильмах люди так часто забывают запереть за собой дверь! Неужели хоть раз реальность не совпадет с выдумкой?»

Джейсон замер на площадке четвертого этажа. Серая, даже на вид тяжелая дверь ощутимо отходит от косяка. Из квартиры слышны приглушенные голоса.

Это здесь!

Он ворвался в квартиру, ринулся на голоса, но чуть не упал в коридоре, запутавшись в разбросанной обуви, а потому влетел в комнату не так, как положено спасителю, рыцарю и победителю злодеев: на полусогнутых ногах, выставив оружие, с грозным выражением лица, – а бестолково размахивая руками, пиная какой-то особенно назойливый башмак и с трудом удерживаясь, чтобы не рухнуть. Грозного выражения лица, видно, при этом не получилось, потому что летел Джейсон головой вперед, однако ноги оказались полусогнуты, что да, то да. Пожалуй, он протаранил бы стену, когда бы один из парней – Джейсон не успел разглядеть, который, Рыжий или Серый, – не сделал ему подножку и незадачливый освободитель грохнулся на пол, выронив электрошокер. Джейсон тут же вскочил, как мячик, потянулся схватить оружие, однако оно предательски заскользило прочь и уткнулось в ногу рыжего бандита, тот проворно поднял его с изумленным восклицанием:

– Ух ты, какая штучка!