Правда о программе Apollo

Джеймс Ловелл чувствовал себя героем романа Жюля Верна «Из пушки на Луну», которым он зачитывался в детстве. Ведь великий фантаст предугадал очень многое: на Луну у него летят тоже трое, и летят в декабре из Флориды. Облетают Луну и садятся в Тихом океане. Сначала герои Жюля Верна становятся пленниками лунной гравитации. Прочитав об этом, жена Ловелла очень разволновалась, и ему стоило немалых усилий успокоить ее и доказать, что у книги есть продолжение. И вот теперь он стал героем фантастического романа!

Андерсу дорога к Луне показалась длинной и скучной.

– За нас сейчас в основном ведет корабль Исаак Ньютон, – радировал он в Хьюстон.

Не совсем представляю, как это могло быть, но, по словам самого Андерса, в течение всего полета «туда» он ни разу не видел Луны, пока они наконец не стали ее спутником.

Никаких отказов техники не было, и все шло хорошо, если не считать здоровья экипажа. У врачей создалось впечатление, что Борман перенес желудочный грипп. У него началась рвота, болела голова, расстроился желудок. Его товарищи тоже чувствовали недомогание. Все в Хьюстоне боялись, что они заболели гриппом «Гонконг» (опять – Гонконг!), который свирепствовал на космодроме, и даже президент Джонсон, который приехал на Канаверал, угодил в больницу. Правда, астронавтам сделали противогриппозные прививки, но в космосе пришлось все-таки прибегнуть к помощи антибиотиков. Борман плохо спал, впервые в жизни он принял снотворное и проспал лишних 5 часов, но проснулся разбитым. Вылечили их, я думаю, не лекарства, а Луна. От них требовали комментариев и не получали: слишком переполнены были они зрелищем Луны, чтобы вести радиорепортаж.

«Самым удивительным, что я видел во время полета и во время всей своей жизни, это – Луна, – писал Борман. – Я чувствовал, что мы попали в мир научной фантастики, в мир невероятных освещений и мрачной красоты».

Когда Борман впервые увидел яркий голубой диск Земли, восходящий над лунным горизонтом, и попросил у Андерса фотокамеру, пунктуальный майор ответил кратко:

– Это не запланировано.

С трудом удалось убедить его.

– На орбите Луны мы вели себя, как туристы в автобусе, – вспоминал Ловелл, – все время слышались возгласы: «Ой, смотри!.. Ой, смотри, что здесь!..» Это черно-белый мир, в котором нет никаких цветов. Цвета в космосе есть только на Земле. Земля – самое красивое, что мы можем там увидеть. Люди на Земле даже не сознают, что у них есть...

Андерс сверял лунные кратеры по карте, составленной для них Гаррисоном Шмиттом, и благодарил геолога-астронавта за отличную работу. Он искал кратеры вулканов или потоки лавы – хоть что-нибудь, что указывало бы на вулканическую активность, но найти ничего не мог. Он так описывает Луну:

– Обратная ее сторона выглядит как поле сражений; яма на яме, кратер на кратере. Я ожидал увидеть горы, хребты, пики, их было очень мало, а может, и совсем не было. Луна выглядела как грязный пляж. Это не очень поэтично, но это так.

Она похожа на песок прибрежной волейбольной площадки...

Астронавты отмечали, что многие кратеры, очевидно, подверглись эрозии. Их края были разрушены, в то время как расположенные рядом выглядели совсем новенькими, аккуратными и гладкими «как точки на домино».

Критическим моментом полета был уход с орбиты спутника после витков вокруг Луны. «Включится ли двигатель?» – Эта мысль неотвязно преследовала всех в Центре пилотируемых полетов. На телевизионных экранах мелькали цифры – секунды, которое остались до момента, когда начнется их обратный путь к Земле. 50... 20... О! Что там? Никто не знает, ведь они летят сейчас над невидимой стороной Луны. В Хьюстоне дежуривший на связи с кораблем астронавт Джеральд Карр (он станет в 1973 году командиром последнего экипажа «Скайлэба») монотонно повторяет:

– Хьюстон – «Аполлон-8», Хьюстон – «Аполлон-8»...

– Говорит «Аполлон-8», – раздался вдруг далекий глухой голос Ловелла. – Мы включили двигатель по программе... Он сработал нормально...

– Говорите, говорите еще! – закричал Карр. – Так приятно вас слышать!

Теперь перед ними лежал обратный путь домой, на Землю. «К вам летит Санта-Клаус», – весело радировал в Хьюстон Ловелл, намекая на приближающиеся рождественские праздники. Отдавая дань традиции, они тоже полакомились припасенной для такого случая индейкой. У Бормана была бутылка коньяка, но решили все-таки не пить ее: мало ли что, все-таки космос... Бутылка эта вернулась на Землю, и коллекционеры предлагали за нее Фрэнку бешеные деньги, ведь это была единственная в истории бутылка, облетевшая Луну. Борман не отдал.