Практическая евгеника (СИ)

- Звук у этой записи есть? – спросил Кучики. Сой Фон скуксилась, неохотно ответила, что он был, но энергетический выброс при взрыве повредил аудиоканалы. – Ну так прочтите по губам, что она сказала. Это может быть важно.

Чертыхнулся лейтенант Омаэда, увеличил и приблизил изображение лица Хинамори Момо. Им потребовалось четыре минуты, чтобы разобрать два слова: «Хадзикэ, Тобиумэ», и в три раза больше времени, чтобы признаться самим себе, что никто ничего не понял.

- Какой-то код? – выдвинул предположение Куроцучи, теребя себя за кожу на шее. – Активирует взрывчатку?

- Не было на ней никакой взрывчатки! – Сой Фон аж кулаком по панели двинула, отчего по всем приборам пробежала возмущенная искра. Омаэда припал своей тушей к сенсорной панели, закрывая ее от начальственного гнева. – И в ней ничего не было! Мы проводили полное сканирование, она была человеком до мозга костей – в прямом смысле!

- Значит, это пароль! – в тон ей ответил ученый. – И воздействие было, только внешнее. Ее дематериализовали дистанционно.

- Хотите сказать, заговорщики имеют технологии, способные обходить наши защитные системы? – прошипела Сой Фон.

- Не хочу, а говорю!

- Господа, - определенные модуляции голоса Кучики вымораживали не только собеседников, от них иногда и приборы норовили покрыться инеем. На капитанов это обычно не действовало, но в комнате мигом прекратились вопли, на Бьякую уставились две пары глаз. – Я жду от вас рабочие версии, - как ведущий дело следователь, он имел право отдавать распоряжения, - мне же необходимо обновить кое-какие знания.

- Пойдете в Библиотеку Великих? – прищурилась Сой Фон. Она не доверяла никому,Бьякую еще и активно недолюбливала, а потому подозревала всех и во всем.

Кучики только кивнул, не удостоив нервных коллег иным прощанием, и ушел. В Великую Библиотеку действительно надо бы сходить, глянуть, сохранились ли какие-либо сведения в доступных источниках. Но искать подтверждение своим догадкам Бьякуя собирался дома. Архив Кучики содержал не только образчики древней беллетристики, но и научные труды, которые капитан игнорировал в юности, но очень оценил в последние годы как безотказное средство от бессонницы. Оказывается, они могли пригодиться и в работе.

Завершить служебные дела раньше, чем обычно, все-таки не удалось. Бьякуя не относился к тем недобросовестным личностям, которые лишь изображают бурную деятельность, а потому временами засиживался в расположении отряда до глубокой ночи. Сегодня пришлось писать отчет, дожидаться результатов от Куроцучи и Сой Фон, писать дополнительную записку… Ко всем прочим неприятностям, такой промах сулил не то чтобы выговор, но квартальной премии теперь не видать. Да и демоны бы с ней, но Кучики привык, что его подразделение – одно из лучших в Готей-13. Пожалуй, впервые за полгода он задумался о лейтенанте.

Прежний помощник погиб как раз полгода назад. Бьякуя и им-то доволен не был, но лишь потеряв этого шумного, растяпистого, малость безалаберного руконгайца, понял, что за неполный год совместной службы почти привязался к Абараю Ренджи. Вообще, как все уроженцы Сейретея, особенно с древней благородной кровью в жилах, капитан Кучики считал выходцев из Руконгая чем-то второсортным, не в обиду некоторым капитанам. Однако в руководящем составе Готея появлялось все больше простолюдинов, и служили они ничуть не хуже, а временами и лучше всяческих нобилити. Когда в Бьякуе поднимал голову надменный аристократ, он сдерживал себя. Этому акту смирения очень способствовало воспоминание о Хисане – более чем неблагородного происхождения девушке, обладавшей тем не менее настолько чистым сердцем и ясным разумом, что многие принцессы могли бы у нее поучиться. А еще вспоминался Хисаги, заполучивший шрам через все лицо, когда едва вступивший в ряды полиции Бьякуя зазевался во время простой облавы в районе притонов и чуть не лишился головы. Шухей ни разу ничего не сказал молодому Кучики, даже не смотрел на него как-нибудь особо выразительно, но Бьякуя до сих пор чувствовал себя виноватым, несмотря на то, что испытывать вину было уже не перед кем.

Он обнаружил себя в собственном домашнем кабинете. Было темно, за окном шелестел дождь, где-то в глубине дома стрекотал робот-уборщик. Да что происходит-то?! После происшествия с этой девчонкой, Хинамори, капитан все чаще впадал в какое-то непонятное состояние не то депрессии, не то прострации. Не могло же ее самоубийство подействовать на него так странно.

Бьякуя моргнул. Оказалось, что он стоит перед каминной полкой и невидящим взглядом смотрит на фотографию жены. Хисана улыбалась ему с глянцевого пластика нежной, кроткой улыбкой, огромные синие глаза излучали свет, прозрачная кожа казалась мраморной. Бьякуя провел кончиками пальцев по любимому лицу – и ощутил холод, словно прикоснулся к снегу. Сердце пронзила острая короткая боль. Потому что он внезапно понял, что было не так с той девчонкой. Она напоминала Хисану!