Прах и безмолвие

В зале начались танцы, и первое, что увидел Паско, были Дэлзиел и Чанг, виртуозно танцующие квикстеп. Затем он заметил Элли в крепких объятиях средневекового огородника. Но еще до того, как он разобрался в своих чувствах по поводу состава этих двух пар, у кого-то из танцующих запищала карманная сигнальная система. Сначала этого никто не заметил — так фальшиво играл оркестр, потом все взгляды обратились к паре, остановившейся на танцплощадке. Один из партнеров сердито рылся у себя в карманах. Это были доктор Эллисон Марвуд и Памела Уотерсон. Марвуд нашел свою пищалку и отключил ее. Потом сказал что-то с извиняющимся видом своей партнерше. Паско подошел к ним.

— Зов долга? Мне знакомо это чувство, мистер Марвуд. Не волнуйтесь за миссис Уотерсон, я позабочусь о ней, пока вы не найдете телефон.

— Вы очень добры, — с иронией проговорил Марвуд. — Я вернусь как только смогу, Пам. Как жаль…

Она перешла в объятия Паско и, двигаясь очень скованно, танцевала с ним до конца квикстепа. Поощренный жидкими аплодисментами, оркестр начал играть танго.

— А вам тоже жаль? — спросил Паско.

— Нет, терпимо. Вы так и не нашли его?

— Нет. А вы, я вижу, ничего о нем не слышали?

— Нет, И вряд ли уже услышу. Я думаю, он умер.

— Господи! Не надо так говорить! — воскликнул Паско, искренне потрясенный ее словами. — Он объявится, поверьте мне!

— Сомневаюсь, — возразила она спокойно, но, как и в прошлый раз, Паско почувствовал под ее спокойствием бездну неизбывного отчаяния.

Могло ли это отчаяние заставить ее писать письма незнакомому человеку? Он помнил, что автор писем обещала быть сегодня здесь, но сейчас ломать себе над этим голову бесполезно. В зале собралось по крайней мере две сотни женщин, и все постарались придать себе самый светский вид. Разве разглядишь страдание под искусным макияжем?

Но эта женщина не могла или не хотела скрывать свою боль. Может быть, прямой вопрос вынудит ее дать честный ответ? Как узнать заранее? Если он спросит, тем самым он ее предупредит. Лучше просто наблюдать и быть начеку.

Паско довел свою партнершу до ее столика, за которым сидели в основном медики. Вернувшись на свое место, он увидел, как Элли, прихрамывая, покинула танцплощадку. Огородник бурно извинялся, но по блеску его глаз Паско определил, что он понял, кто ударил его под столом.

На танцплощадке Дэлзиел и Чанг раскачивались из стороны в сторону, изображая что-то, что должно было бы быть пародией на танго Валентине, но почему-то смотрелось вполне хорошо. Как будто вдохновленный ритмичностью движений этой пары, оркестр заиграл почти слаженно.

— Прямо как последняя ночь на «Титанике», — воскликнул кто-то из присутствующих, перекрывая усилившийся звук музыки.

— Или бал перед Ватерлоо, — предположил другой.

«Может, они и правы», — подумал Паско. Только молчаливые айсберги и оглушительная канонада скрывались в душе кого-то, кто веселился на этом празднестве! О Боже! Два стакана, и у него уже разыгралось воображение!

Паско почувствовал, что Элли смотрит на него.

— О чем задумался? — спросила она.

— Да вот, думаю, сможешь ты теперь играть в футбол или нет, — ответил он.

Танго кончилось, и оркестр, спотыкаясь, заиграл старомодный вальс.

— Попробуй, может, я на что-то еще гожусь, — предложила Элли.

Они молча сделали пару кругов по залу, потом Паско почувствовал, как его похлопали по плечу.

— Простите, пожалуйста, — проговорил Дэлзиел с улыбочкой профессионального жиголо,[20] — такой прелестной даме совсем не подходит колченогий партнер.

— Отвали, — добродушно ответил Паско.

Вальсируя, они ускользнули от Дэлзиела. Элли обвила руками шею Паско и притянула его к себе.

— Это было лучшее, что я услышала за сегодняшний вечер, — сказала она. — Я люблю тебя.

— Я тоже.

— Так почему же нам не сделать то, что ты только что сказал?

— Что?

— Отвалить отсюда.

Они сбежали без лишних слов. «Как просто порой все решается в жизни, — Подумал Паско, — надо лишь вовремя уйти с „Титаника“».

Только если ты совершенно уверен, что не попадешь сразу же в битву при Ватерлоо.

Часть пятая

Люцифер:

Мне больше нечего желать:
Весь мир земной подвластен мне.
В раю, в небесной вышине,
Я мог бы гордо восседать,
Трон поделивши с Ним, с Самим, по праву,
Я поразил бы всех своим размахом.
Благословение б стяжал себе и славу.
О Господи! Какой же я глупец!
Все — прахом!

Мистерии. Падение ангелов (йоркский цикл)