Но даже Элли оказалась на втором плане, когда появился Дэлзиел. В костюме диск-жокея самого модного покроя, в лаковых ботинках и с бриллиантовыми запонками, сверкающими как льдинки на рукавах его белоснежной сорочки, он был отличной оправой для своей спутницы. Хотя, по правде говоря, оправа ей не требовалась. Потому что этой спутницей оказалась Чанг, и на сей раз Восток, которому она наполовину была обязана своим происхождением, полностью возобладал в ней над Западом. Стройное тело Чанг, обернутое в полотнище зеленого и желтого шелка, нежно обвивал украшенный драгоценностями дракон. Сбоку был разрез, который начинался у лодыжки и шел кверху, казалось, бесконечно. При каждом ее шаге самые стойкие мужчины ахали, а самые стойкие женщины улыбались равнодушнейшими улыбками.
— Остынь, — прошептала Элли на ухо Паско.
Он усмехнулся, восхищаясь одновременно красотой Чанг и апломбом Дэлзиела, который послал воздушный поцелуй супруге мэра и, приветливо крикнув его преосвященству епископу: «Как настроение, Джо?» — расположился вместе со своей спутницей за столом, где среди других сидели Тримбл и Иден Теккерей.
— Вот что называется «странная парочка», — заметил один из ученых друзей Элли, составивших им компанию за восьмиместным столиком, заранее согласившись на условия Элли — «никаких разговоров о работе полиции». — Красавица и чудовище, правда?!
— Ничего странного, — возразил ему кто-то другой. — Где свинина, там и шкварки.
Раздался звук, как будто говорившего ударили ногой по голени, и он болезненно вскрикнул. «Век дипломатии не прошел», — подумал Паско. Потом он увидел, как Элли заговорщически подмигнула ему, и понял, что удар под столом был не предупреждением, а наказанием. Паско благодарно улыбнулся ей в ответ, но он и сам бы справился. Он повернулся к пострадавшему ученому мужу, которому уже дважды вернули его диссертацию на тему севооборота средневековых злаковых культур, и спросил:
— А что с теми записками по садоводству, над которыми вы трудитесь? Кто-нибудь наконец заинтересовался ими?
Ученые по природе своей каннибалы, и, почуяв запах крови собственного собрата, все остальные, сидевшие за столом, принялись блистать остроумием, так что дальше все пошло как нельзя лучше. Как это и должно было быть на таком блестящем празднестве, цены на спиртное были непомерно высоки, оркестр играл кто в лес, кто по дрова, а закуски, восхитительные на вид, отличались полным отсутствием какого-либо вкуса.
В разгар вечера проводился благотворительный аукцион — продажа личных вещей знаменитостей. Особенно высокая цена была предложена за кепку самого знаменитого со Второй мировой войны игрока в крикет, однако, когда после суммы в 550 фунтов чей-то голос сразу предложил тысячу, воцарилась тишина.
— Кто больше? — спросил аукционист. — Продано! Продано мистеру Филипу Свайну!
Паско проследил за жестом аукциониста и в первый раз за вечер увидел Свайна. Как бы ни угрожал Дэлзиел, было ясно, что с финансами у Свайна опять все хорошо. Он был спокоен и непринужденно принимал поздравления своих соседей по столу. Паско знал всех сидевших за его столом, за исключением одной красивой, несмотря на крупные черты лица, девушки, которую, казалось, где-то видел, но не мог сообразить где, пока не заметил рядом с ней Арни Стринджера. Это была Ширли Эпплярд, и похоже, ей было не очень весело. Он увидел, как она встала и направилась через весь зал к столику Дэлзиела. Подойдя, она поздоровалась, и Дэлзиел поднялся и отошел с ней. Они поговорили о чем-то и разошлись по своим местам.
— Очень интересно, — пробормотал себе под нос Паско.
— Что? — спросила Элли.
— Сколько некоторые платят за никудышную кепку, — туманно ответил он.
— С никудышней головы, вы хотите сказать, — вставил какой-то остряк.
— А что лучше, никудышная голова или некая никудышная конечность? — перехватил инициативу другой остроумец.
— Все зависит от того, покупаешь ты это или продаешь.
Предоставив им и дальше обыгрывать эту тему, Паско извинился и пошел в туалет. Выходя оттуда, он стал невольным свидетелем очень английской семейной сцены, разыгрываемой тихими голосами и тем не менее весьма бурной. Женщина, оказавшаяся миссис Хорнкасл, видимо, только что вышла из дамской уборной и прямо в дверях была перехвачена своим супругом.
— Но еще совсем рано, — возражала она. — И ты же сам говорил, что все это затеяно ради благого дела.
— Не уверен, что цель оправдывает средства в данном случае, — настаивал каноник. — К тому же мы так или иначе исполнили свой долг. Наше присутствие не останется незамеченным.
— Равно как и наш уход, — ответила она. Я не могу уйти, не попрощавшись с соседями по столу.
— Я уже сделал это за нас обоих, — прошипел каноник.
В этот момент он заметил Паско и негодующе уставился на него. Паско, лучезарно улыбаясь, приветствовал клерикальную чету:
— Добрый вечер, каноник. Добрый вечер, миссис Хорнкасл. Все так мило, не правда ли? Могу я надеяться на танец с вами, миссис Хорнкасл?
Она печально улыбнулась, и он оставил их одних продолжать спор.