Прайд

— Пощади! — смог он выжать из пересохшей глотки. Странно, никогда не слышала подобного тона раньше.

— Но я помогу тебе — теперь ты сможешь отдохнуть, — человек принялся верещать, словно раненая свинья и я выпила его. Быстро и легко, хоть он и не заслуживал подобной милости. Глаза мертвеца почти не отличались от его же, но когда он был ещё жив. Чему удивляться? Этот кусок мяса умер намного раньше, чем я добралась до него. Впрочем, свою пользу он принёс: боль в теле прекратилась, и я ощутила прилив свежих сил. Просто замечательно! Этого, конечно, недостаточно, для полного восстановления, но я могу и потерпеть.

Сестра моя не желала терпеть самый лёгкий голод, но я всегда считала, что питаться стоит лишь тогда, когда в этом есть реальная необходимость. Жить хотят все. Даже люди. После подобных заявлений, Зебба начинала смеяться, называя меня пацифисткой, а Серра прекращал спор, закрывая мой рот поцелуем.

Серра, брат мой! Как же мне недостаёт сильного льва, способного заступиться за маленькую слабую львицу, затерянную в безжалостном мире людей.

Я осторожно выскользнула в неосвещённый коридор и тенью проскользнула мимо двери, ведущей на кухню. Там ещё не спали, продолжая грохотать какой-то посудой. Женские голоса глухо пререкались между собой, грубо хохотали и сыпали выражениями, больше подобающими видавшим виды, воякам.

Около крохотного окошка я задержалась, наслаждаясь свежим воздухом, лишённым привкуса человеческих запахов. Свобода! Там — свобода! Очень скоро я смогу вернуться на зелёные поля и безмятежно танцевать, видя над головой звёздное небо и полную луну. Ещё немного…Однако, я ещё не закончила все дела в этом нагромождении холодных камней.

Чар недоумённо уставился на меня, когда я привела его в чувство. Потом приподнялся и покачнувшись, встал на ноги.

— Почему? — спросил он и непонимающе нахмурился, когда я начала смеяться.

— Похоже, у нас, с тобой, появился своеобразный ритуал начала общения, продолжая хихикать, пояснила я, — правильно, к чему эти банальные человеческие: «Привет», «Здравствуй». Суровый охотник Чар начинает общение со слова: «Почему».

Человек ещё некоторое время продолжал сводить брови, а потом до него дошло, и он улыбнулся. О боги! Он умеет просто улыбаться! Хорошо заметно, насколько непривычно для него подобное занятие, но ведь всему можно обучиться.

— Так уже лучше, — одобрила я и придержала пальцами уголки напряжённого рта. Человек попытался вырваться, но я оказалась настойчива, — ну же, не брыкайся! Хотела бы изнасиловать — воспользовалась твоей беспомощностью. А касательно твоего вопроса: скажем, мне нужен крепкий мужчина, способный сопроводить к нужному месту, избавив от ненужных вопросов. Ты — то что надо.

Не знаю, поверил он в мою тираду, или нет, но пожал плечами и пошёл к выходу, поглядывая на меня своими странными, точно покрытыми изморозью, глазами. Вот интересно: они у него изначально были такого цвета или стали, когда у него всё заледенело внутри?

— Расскажи, про свою жену, — попросила я и взяла его под руку, — ну, не напрягайся. Обожаю самцов с крепкими мышцами, но так как-то чересчур жёстко.

— Я был дурак, — бросил он, но немного расслабился.

— Это я уже слышала и успела понять, так оно и есть, — настроение у меня стремительно улучшалось, и я с трудом удерживалась от ходьбы вприпрыжку, — только не злись — я ведь пошутила! Все в жизни совершают какие-нибудь ошибки, нелепости, глупости, просто вы, люди, постоянно о них вспоминаете, мучаетесь сами и мучаете других.

— А вы — нет?

— Не-а, — я не удержалась и подпрыгнула, — прости. Мы оставляем в памяти только самое светлое и хорошее. Плохое, постепенно отваливается и остаётся где-то там, — я покрутила рукой над головой, — так как там насчёт жены? Только давай без этого: я был дурак.

— Всё равно сведётся к этому, — Чар придержал меня под локоть, когда я вновь попыталась взлететь, — даже не спрашиваю, почему у тебя такое хорошее настроение. Специально меня вырубила, чтобы не мешал охотиться? Ох, какие у тебя хитрые глаза! Я то чем тебе не подошёл?

— Жестковат, — я поджала губы, пытаясь не расхохотаться, — ну и я по-прежнему желаю послушать рассказ про твою жену.

Из полуоткрытой двери, ведущей в тёмное помещение, пропахшее кислым зловонием спиртного, вывалился огромный полуобнажённый толстяк. В волосатой ручище он сжимал здоровенную бутыль, наполненную чем-то багровым, а другой — упёрся в стену, очевидно для поддержки шатающегося тела. Плывущий взгляд попытался сфокусироваться, сначала на мне, а потом — на Чаре. Громила криво ухмыльнулся.

— Вот и наш славный отпускник! Наконец-то решил пуститься во все тяжкие? Как и мы, простые смертные…Бабу, вон, смотрю подцепил. Осталось ещё напиться. Налить?

— Мы пройдём? — спросил охотник и в его тихом вопросе лязгнула сталь.

— Конечно! — толстяк взмахнул бутылкой, но дорогу уступать не спешил, — только вот, для начала, посмотрим на твою шлюху, пощупаем её, попробуем…Напомним славному Чару те трибуналы и суды, в которых он участвовал, паскуда!