Пожиратели душ

Мистрис Фаган прихлопнула ладонью раскрытый рот, и по залу пронеслась вереница коротких судорожных вздохов.

– Тогда я сказала: Алис, ты меня напугала. И тут это произошло. Она как будто вошла прямо в меня. Я не могла дышать, не могла позвать на помощь. Если бы брат Рис не появился, она бы вырвала из меня душу. Я точно знаю, что она так и сделала бы.

Керис плюхнулась на место и спрятала лицо у матери на груди.

Алис закрыла глаза. Керис лгала обо всем, что не имело значения, но по поводу самого важного она сказала правду. Алис действительно пыталась поглотить душу Керис, этого она не могла отрицать. И она наслаждалась теплом, охватившим ее изнутри, вспышкой жара под кожей. Никогда в жизни она не осознавала себя так ясно, и теперь нет пути назад к тому сонному времени, когда она не знала, что это такое – вынюхивать другую душу. Она не просто похожа на пожирателей душ, как сказал тогда Зверь. Она стала одной из них. Алис посмотрела в окно. Наступали сумерки. Дети Гвениса сейчас собирались в поля и на Ограду, чтобы защитить деревню от таких, как она.

– Брат Рис Фаган, – объявил старейшина Йетс, – засвидетельствуй Зло.

Рис поднялся со своего места на передней скамье.

– Я охотился на оленей и наткнулся на них, – начал он. – Когда я увидел, что эта тварь делает с сестрой Керис, я сбил ее с ног. Потом связал и привел сюда.

Он сел. По залу пронесся вздох разочарования, отметила Алис. Деревенские жаждали узнать больше подробностей.

Посреди тишины, последовавшей за выступлением Риса, вскочила мистрис Дэниелс.

– Пожирательница душ! – выкрикнула она, тыча пальцем в сторону Алис. – Ведьма! Сжечь ее, прежде чем она поубивает нас всех! – Она повернулась в сторону старейшин: – Давайте спросим себя, сколько болезней она напустила на нас? Сколько несчастий она нам принесла? Сколько женщин бесплодны из-за нее? Даже ее приемная мать не может выносить ребенка. А почему, спрашиваю я вас? И я скажу вам почему. Вот эта высасывает из сестры Аргайл младенцев, пока та спит. После всех тех лет, что эта ведьма провела в их доме, от сестры Аргайл остались только кожа да кости. Мы все это знаем. Бедная женщина не протянет и ночь.

– Так оно и есть, – подтвердила мистрис Харди. – А еще ведьма пыталась забрать душу у Форда. – Она кивнула в сторону стража, и тот что-то пробурчал и мотнул головой, потом оглядел собравшихся и приосанился.

Зал гудел и жужжал. Алис казалось, что само здание перекосилось, и она уже перестала понимать, что она сделала, а чего не делала. Впрочем, это едва ли имело теперь какое-то значение, так что незачем раскладывать все по полочкам. Все равно конец один. Она опустилась на пол клетки. Клетки, которую для нее сделал Отец. Ее Отец. Он сделал для нее клетку. Ему не оставили выбора, и все-таки… Это было больнее всего.

Несколько голосов раздавались громче других.

– Разве не она гуляла, когда пожиратели душ явились в Гвенис?

– Это рассказал торговец, разве нет? Это она бродила ночью по полям, когда он нашел ее, а все остальные в Гвенисе или умерли, или спали.

– Я слышала, как она скакала по деревне, как будто ничего страшного не произошло.

– А я слышал, как она поет.

– Колдовство, вот что это такое!

Вопли, крики. То женский голос, то мужской. То с одного места, то с другого. Алис закрыла глаза.

– Она убила собственных мать и отца и плясала на их трупах.

– Она сожрала их души!

– Ага, ага! Она съела их всех!

– А почему она оставила детей?

– Чтобы отвести их к пожирателям душ, и тогда дети станут такими же нечестивыми, как она сама.

– И разве она не сделала это? Разве дети Гвениса не убегают от нас один за другим?

– Ага, она всех их уведет! Глазом не успеем моргнуть, как останемся без охраны.

– А тогда она приведет пожирателей душ, чтобы они нас съели!

Множество людей говорили одновременно, однако Алис различала голоса так обостренно и четко, как если бы каждый из них втыкал иглу ей в кожу. Вот голос Мэри, младенца которой она держала, пока Мать лечила роженицу. А вот говорит брат Эллис, он учил ее считать. Вот вступили Элин и Флур, ее ровесницы. Им никогда в жизни не приходилось карабкаться на обледенелую Ограду.

Мощный бас верховного старейшины перекрыл гвалт:

– Тихо, братья и сестры!

Негодующие выкрики и возмущенные вопросы стали чуть потише.

– Волчья стая кружит вокруг нас, но мы, те, кто следует за Добрым Пастырем, пребываем в безопасности в Его любящих объятиях. Это исчадие Зверя – не более чем испытание нашей веры. Волк, подобравшийся к нашему стаду. И когда мы уничтожим его, ничто уже не будет угрожать овцам, защищаемым Добрым Пастырем.

Опять гул и бормотание, препирательства, разрозненные выкрики:

– Сжечь ее!

– Ты рехнулся. Чтобы вся деревня сгорела?

– Утопить!

– А если она выплывет? Тогда что? К тому же ближайший пруд замерз.

– Забить ее камнями.

– Ага, вот это годится. Или истолочь в порошок.

Верховный старейшина поднял руки, обратив ладони к залу, и наступила тишина. Свет от ламп полосами падал на лицо главы общины.