Пожалуйста, избавьте от греха

– Нет, колумбийский. Я понимаю, ты шутишь. Если он ее увидит… – Фриц воздел руки к небесам и молитвенно посмотрел вверх.

– Наверняка увидит. Он частенько заходит в кухню, когда ты кормишь их ланчем. – Я глотнул горячего кофе. – Я скажу ему, когда он спустится. Заткни уши – может грянуть гром.

Вот как случилось, что я остался без прогулки. Мало ли что. Вдруг Люсиль, наслушавшаяся про орхидеи, захочет прокрасться наверх и полюбоваться на них?

В одиннадцать, когда послышался лязг спускающегося лифта, я сидел за своим столом в кабинете. Вулф вошел, пожелал мне доброго утра, протопал к своему столу и вставил в вазу ветку Acampe pachyglossa.

– Тут у нас внесена одна поправка в местное законодательство, – сразу начал я. – Вместе с Сэмом и Энди пришла женщина, чернокожая, по имени Люсиль. Сейчас она убирает вашу комнату вместе с Энди. По его словам, им не хватает мужиков, потому что все больше мужчин считает, что работа по дому не мужское занятие. Глупо, конечно, ведь Фриц, Теодор и я работаем в вашем доме, а мы все мужики хоть куда. Похоже, что на данный ход событий мы воздействовать не в состоянии. Если вы считаете иначе, пожалуйста, воздействуйте.

Вулф устроил свои девятнадцать стоунов[4] (в стоунах его вес воспринимается лучше, чем в фунтах) в изготовленное по особому заказу кресло, взглянул на настольный календарь и взял в руки пачку свежей корреспонденции. Потом перевел взгляд на меня:

– А есть женщины в «Черных пантерах»?

– Попробую выяснить. Но если и есть, Люсиль к их числу не относится. Она скорее вороная кобыла, клейдесдаль или першерон. Ей ничего не стоит поднять одним пальцем пылесос.

– Она в моем доме по приглашению. Мне придется поговорить с ней. Хотя бы кивнуть и поздороваться.

Однако Вулф так и не привел свою угрозу в исполнение. В кухню во время ланча он не заходил, а в остальное время Энди, знавший о чудачествах Вулфа отнюдь не понаслышке, следил, чтобы их дорожки не пересекались. Уходили из нашего дома они обычно в четыре, когда Вулф поднимался в оранжерею, поэтому Энди подождал, пока лифт двинется наверх, и только после этого засобирался. Проводив уборщиков, я успокоился. Учитывая отношение Вулфа к женщинам, невозможно предугадать, что он выкинет, когда в нашем доме оказывается представительница прекрасного пола. Я раскладывал бумажки, которые получил от Теодора, и заносил в картотеку свежие данные по цветению и скрещиваниям, когда позвонил доктор Волмер и сообщил, что Рональд Сивер придет в девять, как и было условлено. Все приготовления к приходу гостя заняли у меня шесть минут: я вынул из шкафа затейливую кружку из стекла и металла, из которой торчали острозаточенные кончики грифелей дюжины карандашей, и поставил ее в определенное место справа от своего стола, потом воткнул особый шнур в замаскированную розетку.

Он опоздал почти на полчаса. Было уже 21:23, и мы, сидя в кабинете, как раз покончили с вечерним кофе, когда в дверь позвонили. Я поспешил в прихожую. Посмотрев в одностороннее стекло, я увидел на крыльце одного из тех субъектов, которыми кишит деловой центр Манхэттена: типичный руководитель низшего звена, среднего роста, с преждевременно усталой физиономией, в темно-сером, явно ушитом костюме и без шляпы. Открыв дверь, я пригласил его войти и, не удержавшись, заметил:

– Сказали бы по телефону, что вы Рон Сивер, я бы посоветовал вам, как одеться подобающим образом.

Он улыбнулся – той улыбкой, что быстро появляется и еще быстрее гаснет, – и пробубнил:

– У них-то дела получше.

Я согласился и провел его через прихожую. Войдя в кабинет, он сделал три шага, остановился и тут же попятился. Я подумал, что, должно быть, увидев Вулфа, гость решил отказаться от разговора. Наверное, он подумал так же, но, когда я указал ему на красное кожаное кресло, подошел к столу Вулфа, что-то пробормотал и протянул руку. В ответ Вулф произнес:

– Нет, никакой крови на ней нет. Садитесь.

Посетитель сел в кресло и посмотрел на Вулфа:

– Если бы вы ее видели, если бы вы только могли ее видеть.

Подойдя к своему столу, я метнул взгляд на кружку с карандашами и убедился, что все на месте.

– Я не могу, – кивнул Вулф. – Если доктор Волмер верно обрисовал ситуацию, то одно из двух: либо вы абсолютный тупица, либо душевнобольной. Будь вы в здравом уме, если он у вас есть, вы бы должны были понять, что никто вам в клинике не поможет, если вы не сообщите хоть что-нибудь о себе. Вы скажете мне, как вас зовут?

– Нет, – еле внятно буркнул Рональд Сивер.

– Но хоть что-нибудь расскажете? Где вы живете, где работаете, где видели эту пресловутую кровь? Хоть что-нибудь?

– Нет. – Его кадык судорожно дернулся. – Я объяснил доктору Остроу, что не могу это сделать. Я знаю, что в их клинике творят чудеса. Я был… Я слышал об этом. Мне казалось, что можно… Мне казалось, что я могу попытаться.

Вулф посмотрел на меня:

– Сколько стоит его костюм?

– Сотни две, может, больше. А туфли не меньше сорока.

– Сколько может ему заплатить журнал или газета за статью об этой клинике?

– О господи! – выпалил помятый. – Дело вовсе не в… – Он осекся, будто прикусил язык.