Повышение по службе

Василий стер со лба пот. На камуфляжном рукаве осталась размазанная копоть. «Адаптированное подобие» поля боя очень старалось выглядеть а-ля натюрель. Лица Мин Джи и Титоса тоже почернели и блестели, как у эфиопов на африканском солнцепеке. Зачем навязано камуфляжное обмундирование – вопрос. Тут не укроешься в подлеске – не в лесу, чай. Наверное, Рудра решил, что кандидатам нужна привычная землянам боевая экипировка, без нее они не проникнутся важностью задачи…

И в этом он прав. Влез в одежду – все равно что влез в шкуру, поневоле начнешь соответствовать прикиду. Василий вспомнил, как во время пьянки на даче у Борьки Котова он для смеха примерил старую, дореволюционную еще, офицерскую шинель и фуражку с овальной кокардой. Уже после третьей стопки хотелось подняться в штыки. Смешно и неловко вспомнить, но что было, то было.

– Ты где служил? – спросила Мин Джи.

– В авиации один год, – нехотя признался Василий. – А! Подай-принеси, подержи шланг, вымой здесь, вычисти там, чтобы сверкало… ну, караульная служба еще. Боец из меня… сама понимаешь. Я вообще откосить хотел.

– У тебя неплохо получается. Особенно с огнеметом.

– Глазомер, ничего больше.

– Хороший глазомер.

«Натренированный на компьютерных играх», – со стыдом подумал Василий, но, конечно, смолчал.

– Э! Э! – немедленно встрял Титос. – А у меня?

– Тоже годный. Только рабский.

Титос всхохотнул.

– Поддела, да? Ай, как ловко поддела и довольна. Ну-ну. Язви дальше, свободная личность.

– Не стану, если заткнешься. – Мин Джи отвернулась. За спиной Василия Титос пробурчал что-то невразумительное и, как ни странно, замолк. Новая атака с фронта что-то задерживалась. Василий поднял взгляд к потолку и обмер.

Еще минуту назад гладкий, потолок оброс полушаровидными наростами. Они были похожи на сильно увеличенные капли конденсата и росли вниз, вытягиваясь прямо на глазах. Вот у них обозначились острия, вот они уподобились сталактитам, которых так недоставало… черт возьми, обошлись бы без них! Василий смотрел, не в силах отвести взгляд. Он догадался, что это новая атака, лишь когда сообразил, что сталактиты не соосны сталагмитам, что одно плотно войдет в другое, как зубцы застежки-молнии, и заполнит зазоры, не оставив ни пяди свободного пространства…

– Мин! – инстинктивно подавшись назад, заорал он дурным петушиным фальцетом.

Кореянке понадобилось полсекунды, чтобы увидеть, оценить и сообразить, но Василий, преодолевая задним ходом полосу препятствий, с предельной ясностью понял, что как раз этой-то половины секунды и не хватит Мин Джи, чтобы выбраться на эту сторону. Кореянка была проворна и ловка, она обтекала сталагмиты, как слаломистка флажки, но все равно не успевала. «Давай, давай!» – молил Василий и видел, что это бесполезно. А! Автомат!

Длинная бесполезная очередь, рикошеты… Сплющенные пули сыпались дождем. Василий бил в корень ближайшего сталактита, любая земная каменная сосулька обрушилась бы после первого попадания, а этой было хоть бы хны. Враг все-таки подстроил ловушку!

Мин Джи повернула назад. Понятно: поддалась панике. Зря, но это уже все равно: не успеет ни туда, ни сюда…

Оскалившись, Василий попятился мелкой трусцой, пустил гранату. Что еще он мог сделать? Позади пискнул Титос, и сейчас же грохнуло, оглушило, ударило в живот и грудь. Внутри что-то хрустнуло. Василий упал. Потеряв на время слух, он не узнал, крикнула ли Мин Джи перед смертью, и был рад этому.

Каменные челюсти сомкнулись. Отделив защитников коридора от птичек, шершней, а может быть, и от аллозавров, они равнодушно смяли кореянку. Разрыв гранаты не отколол ни одного зуба.

Василий кое-как взгромоздился на ватные ноги. В ушах звенело, перед глазами качалась захлопнувшаяся каменная пасть. Накатила слабость. Рука, пошарив по телу, стала мокрой и липкой. Да, конечно… осколки своей же гранаты. Аника-воин, неумейка… и себя не сберег, и кореянку…

Только одно и было хорошо: коридор захлопнулся. Если каменные челюсти не разожмутся, если противник не придумает еще какую-нибудь пакость, то все в порядке, атаковать ему вроде больше неоткуда… если же это не так – что ж, будем отбиваться до последнего. Делай что должно, и будь что будет. Черт, рана некстати. Не отключиться бы… Титос один не выстоит…

– Ты извини, но остаться должен только один, – послышалось за спиной, – и лучше я тебя, чем ты меня.

Василий не успел ни понять, что происходит, ни даже повернуться к греку лицом. Он еще успел почувствовать, как первая пуля ударила в спину, прошла, раздирая внутренности, насквозь и как весь мир наполнился невыносимой болью, но уже не ощутил следующих ударов и не видел, как темный полированный пол сначала медленно, а затем все быстрее несется ему в лицо. Как локомотив во сне. Как палуба той дурацкой баржи наяву…