Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

В дряхлые руки господина Пьятолли посланник решил вручить для переправки в Петербург важнейший документ — проект декларации между королём Пруссии и императором России. Чтобы сбить с толку представителя французской партии при берлинском дворе — министра иностранных дел Хаугвица, без ведома которого не может быть отправлен ни один курьер, Алопеус пускается на уловки и организует отправку другого курьера, который должен отвезти в Петербург письма и пакеты великой княгини Марии.

В это же самое время консул в Арте (Албания) Егор Флори мучается в сомнениях: он получил важную информацию от янинского визиря Али-паши, но не имеет возможности переправить её в Петербург. Янинский визирь готов перейти под крыло российского императора, но представитель России на Корфу «отвергает любое предложение подобного рода», жалуется Флори посланнику в Константинополе А. Я. Италийскому. Сам Италийский пользуется курьерской связью через Варну или бригом, отправлявшимся в Одессу.

А. Я. Будберг своё письмо к уже упомянутому выше М. М. Алопеусу специальному эмиссару а потом посланнику в Лондоне (1806–1808), направляет с оказией — английским майором Морганом. С наиважнейшим документом — копией прусско-русской военной конвенции — министр посылает в Вену майора Ф. В. Тейля ван Сераскеркена, голландца, принятого на русскую службу в 1803 году[121]:

«Возлагая на Вас столь ответственное и сложное поручение, — инструктирует Будберг курьера, — император верит, что Вы приложите все старания, чтобы оправдать доверие и выбор е. и. в-ва; особенно важно, чтобы Вы строго придерживались предписанного Вам образа действия, избегая даже в разговорах с людьми, с которыми будете иметь дело, всего, что могло бы послужить поводом для неуместных в данное время предложений или планов».

Сераскеркен «приложил все старания», и документ был доставлен адресату

Для ознакомления с конвенцией английского правительства в мае 1807 года Будберг направил в Лондон полковника Петра Ивановича Энгельмана.

В 1820 году, когда Александр I находился в Троппау и встречался там с князем К В. Л. Меттернихом, то известие о восстании в Семёновском полку к императору повёз П. Я. Чаадаев. Потом была пущена версия о том, что Чаадаев якобы замешкался в дороге, употребив слишком много времени на то, чтобы привести свой внешний вид в надлежащий порядок. Из-за этого он якобы опоздал к Александру I с известием, и все новости император узнал от Меттерниха. Александр остался недоволен службой Чаадаева, а тот обиделся и подал в отставку.

М. И. Жихарев категорически отвергает эту версию и пишет, что Чаадаев доставил депешу в срок и император разговаривал с ним более часа. Во время беседы Александр вызвал князя П. М. Волконского и приказал ему выдать курьеру денег на дорогу и отправить его обратно в Россию.

— Когда же, государь, прикажете ехать? — спросил князь. — Не завтра ли?

— Что ж ты, его уморить хочешь? — возмутился Александр. — Пускай отдохнёт.

Кстати, приглашая Чаадаева к себе на беседу, Александр I вскользь бросил, что курьеру надобно было явиться во фраке. Фрака у Петра Яковлевича с собой не оказалось, и он одолжил его у своего камердинера-щеголя Ивана Яковлевича[122].

При отсутствии «оказии» в курьеры назначались по очереди дипломаты как из миссий и посольств, так и из центрального ведомства. Не избежал этой участи, к примеру, поэт и дипломат Тютчев. Как вспоминал Коростовец, в курьерские поездки охотно записывались его коллеги по центральному аппарату и в 1880— 1890-е годы. Они давали возможность людям рассеяться, набраться новых впечатлений и слегка дополнительно подзаработать: помимо оклада дипломаты получали так называемые курьерские дачи, то есть подорожные и командировочные.

В миссии в Бухаресте в начале XX века числились два курьера из числа русских эмигрантов-скопцов, не имевших права проживать в России, но тем не менее сохранявших верность своей родине. У них был один недостаток: скупость. Каждый раз при виде денежных знаков, пишет Соловьёв, на их бабьих лицах проявлялась неприкрытая алчность. При всём этом они были неподкупны и до чрезвычайности честны. Скопцы пополняли свои ряды с помощью примитивных операций, осуществляемых обычными коновалами, и держались в Румынии компактной колонией. Их предводитель, награждённый румынским орденом, в торжественных случаях имел обыкновение являться к королю с поздравлениями. Скопцы считались лучшими извозчиками в Бухаресте, они выписывали из России орловских рысаков и пользовались у бухарестских франтов огромной популярностью. Когда румынские власти привлекали и скопцов, и их коновалов к судебной ответственности, преследуемые обращались за помощью в русскую миссию. Парадокс: дипломаты, официальные представители своего государства, были вынуждены защищать людей, которым официальная Россия отказывала в праве на проживание!