Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

Ничто человеческое царским дипломатам не было чуждо. Любовные истории, супружеские измены — довольно частые явления в их жизни, и назвать их курьёзами вряд ли можно. Правда, в этой серии бытовых явлений особняком стоит дело посла в Пекине, нашего хорошего знакомого, И. Я. Коростовца, сбежавшего со своего поста и от семьи с шестнадцатилетней дочерью директора французской таможни. Л. X. Ревелиотти пишет, что «это был самый сенсационный скандал в дипломатической сфере».

Нечасто в своей жизни дипломату удаётся стать участником такого события, как акт об объявлении войны. По всей видимости, война 1914 года была чуть ли не последней, когда правительства воюющих стран прибегли к такой ненужной «формальности». Наша цивилизация так далеко шагнула вперёд, что войны начинаются теперь без всякого объявления.

Министру иностранных дел Сазонову «посчастливилось» принять, а германскому послу Ф. Пурталесу — вручить германскую ноту с объявлением войны России. И министр, и посол повели себя в этой ситуации нестандартно. Пурталес, выходец из богатой французской гугенотской семьи и большой патриот Пруссии, накануне уже был у Сазонова и вручил ему ультимативное требование прекратить мобилизацию русской армии. Теперь он пришёл за ответом. Сазонов был вынужден повторить, что Россия своего решения не отменит. Тогда граф достал документ и повторил свой вопрос в третий раз. Сазонов в третий раз сказал, что никакого другого ответа у него нет.

— В таком случае, — сказал дрожащим голосом Пурталес, — от имени своего правительства я уполномочен передать вот эту ноту.

Дрожащей рукой он передал министру документ. В ноте содержалось объявление войны России. По недосмотру посла в ней содержались два варианта текста, но Сазонов сразу не обратил на это внимания — слишком драматичной была ситуация, да и сам текст ноты показался министру «мягким».

После этого посол подошёл к окну, прислонился к подоконнику и со слезами на глазах произнёс:

— Кто мог предугадать, что мне придётся покидать Петербург при таких обстоятельствах!

— Проклятие наций будет на вас, — сказал Сазонов.

— Мы защищаем свою честь, — едва сдерживая рыдания, произнёс Пурталес.

Сазонову стало по-человечески жалко коллегу, он подошёл к нему, и «коллеги» обнялись. После этого посол неровной походкой вышел из кабинета. 2 августа германское посольство покинуло столицу России. В отличие от отъезда нашего посла С. Н. Свербеева, подвергшегося нападкам уличной толпы, отъезд Ф. Пурталеса и его персонала прошёл совершенно спокойно. Бесчинства толпы у германского посольства начались позже.

Перечень дипломатических курьёзов можно было бы продолжить…

Глава девятая. Дипломаты идут в народ

Легко народом править, если он

Одною общей страстью увлечён.

М. Ю. Лермонтов

Дипломатия и общественное мнение страны пребывания — как они должны соотноситься между собой? Может ли, к примеру, дипломат защищать честь и достоинство своей страны, апеллируя к средствам массовой информации страны своего пребывания? Существует непреложное правило, согласно которому дипломат не имеет права вмешиваться во внутренние дела страны, в которой он работает. Как правило, только дипломатическое представительство или правительство дипломата может сделать это официально, используя своё право дипломатического демарша или протеста.

В конце XIX века американский путешественник Джордж Кеннан совершил путешествие по Сибири и, вернувшись домой, выступил с серией клеветнических статей о России. Теодор Рузвельт, тогда ещё член Civil Service Commission,посоветовал секретарю русской миссии П. С. Боткину выступить в некоторых американских газетах с опровержениями. Но поскольку Кеннан не унимался, Рузвельт, советовавший русскому дипломату отвечать противнику его же оружием, порекомендовал осуществить целое турне по США с лекциями о России. Когда Боткин пришёл к посланнику Г. Л. Кантакузену (1843–1902), тот встретил его возмущённой тирадой:

— Что с вами? Ваши успехи вскружили вам голову? Вы что воображаете? Вы — Аделина Патти? Баттистини? Падеревский [147]? Нет, до этого ещё не дошло, чтобы дипломаты выступали на подмостках с волшебными фонарями! Нет!

Конечно, времена менялись, но и сейчас турне, о котором говорил Боткин своему начальнику, вряд ли было бы мыслимо — правда, уже по другой причине: власти страны такое турне просто бы не разрешили. А тогда США не были ещё тоталитарной демократией, и выступление дипломата «на подмостках с волшебными фонарями» было вполне возможно. Этой возможностью, как читатель уже видел в предыдущей главе, в 1905 году мастерски воспользовался С. Ю. Витте.