Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа

Оставленные им путевые заметки — «Путешествие по Северу России в 1791 году Белым морем от приморской деревни Сорокиной до Соловецкого монастыря» — по стилю чем-то напоминают радищевское «Путешествие из Петербурга в Москву».

Читаем такие строки:

«Того же 22 числа июня в воскресение после обеда оного ж крестьянина Петра Лукьянова нанял, чтобы он довез меня с людьми и экипажем в большой своей лодке до города Кеми, 50 верст за два рубли пятьдесят копеек, а если доставит в Соловецкий монастырь, до которого от деревни Сорокиной 90, а от города Кеми 60 верст, то за пять рублей; и сделавши на той лодке простую, на скорую руку для защиты от дождя и морского холодного ветра каюту и склавши в нее экипаж, не могши в двое суток дождаться благополучного попутного ветра, а при небольшом противном ветре дождавшей идущей обратно в море нам попутной прибылой воды, в восемь часов по полудни поехали с четырьмя гребцами греблею...

Подъезжаючи к Соловецкому монастырю и острову, проезжали мимо небольших островов Бабья, Воротня, Песья Корги, три Сенные да две Парусинные лудицы; из них на Бабьей Корге, когда князь Мещерин покорял живших в Соловецком монастыре монахов и бельцов, тогда их на ней наказывал и многих казнил смертию, кои там и погребены; а против Воротней Корги, во означение для приезда к монастырю фарватера двумя поставленными в воду большими крестами, между которыми ездят, сделаны ворота. Проехавши от Немецких островов или Кузовов 30, от города Кеми 60, а всего от деревни Сорокиной морем 134 версты, того ж 25 числа июня в среду в восемь часов по полудни, приехав к Соловецкому монастырю, стали квартерою во отведенных за монастырской стеною в деревянных гостиных кельях».

Воображение тут же рисует картину, вполне узнаваемую по известным описаниям Александра Николаевича Радищева из его «Путешествия...» и при этом самым удивительным образом совпадающую с приключениями Петра Ивановича Челищева: «Не успел я войти в почтовую избу, как услышал на улице звук почтового колокольчика и чрез несколько минут вошел в избу приятель мой Ч. (Петр Иванович Челищев. — М. Г.). Я его оставил в Петербурге, и он намерения не имел оттуда выехать так скоро. Особливое происшествие побудило человека нраву крутого, как то был мой приятель, удалиться из Петербурга, и вот что он мне рассказал: Версты с четыре плыли мы благополучно. Шум весел единозвучностию своею возбудил во мне дремоту, и томное зрение едва ли воспрядало от мгновенного блеска падающих капель воды с вершины весел. Внезапу острый свист возникающего вдали ветра разгнал мой сон, и отягченным взорам моим представлялися сгущенные облака, коих черная тяжесть, казалось, стремила их нам на главу и падением устрашала... Но ветр усиливался постепенно, понуждал думать о достижении берега. Небо от густоты непрозрачных облаков совсем померкло. Сильное стремление валов отнимало у кормила направление, и порывистый ветр, то вознося нас на мокрые хребты, то низвергая в утесистые рытвины водяных зыбей, отнимал у гребущих силу шественного движения. Следуя поневоле направлению ветра, мы носилися наудачу»

Описание Соловков у Челищева, с одной стороны, исполнено пунктуальной педантичности и в этом схоже с заметками Якова Мордвинова. Но с другой стороны, мы встречаем в тексте оригинальные описания и самобытные сравнения. В частности, на себя обратили внимание такие строки Петра Ивановича: «Во оный монастырь каждый год в марте месяце большие чайки прилетают, и живут внутри и около монастыря до августа месяца, и выводят в монастыре и около на крышах и возле дорог своих детей, и во все оное с марта до августа месяца время так смелы и не боязливы, что их можно ловить руками. А в августе месяце прилетают вороны и, выгнав из монастыря чаек, живут всю зиму до марта месяца, а в марте опять прилетают чайки и выгоняют воронов».

В течение восемнадцатидневного пребывания на острове (с 25 июня по 13 июля) Челищев посетил все соловецкие достопамятности и весьма подробно описал их. Особенно интересны заметки путешественника, касающиеся удаленных и уединенных островных тоней и скитов, которые посещают далеко не все богомольцы (как, впрочем, и сейчас).