Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа

Аскетическое здравомыслие, естественным образом совмещенное с поморской изобретательностью и рачительной строгостью, не могло не отразиться на иноческой жизни в Спасо-Преображенской Соловецкой обители.

«От времен игуменства Филиппа до нас дошли три “уставных грамоты”, данные им вотчинному соловецкому населению и представляющие кодификацию действующего вотчинного права», — пишет Г. П. Федотов. Речь идет о документах 1548,1561 и 1564 годов, в которых Соловецкий игумен регламентирует жизнь не только обители, но и принадлежащих ей территорий (подробно об этом мы уже говорили в предыдущей главе).

Особое внимание на острове уделялось именно трудовой дисциплине. Трудники и монахи, среди которых было немало профессиональных плотников, каменщиков, рыболовов и мореходов, представляли собой мощное трудовое сообщество, результаты деятельности которого впечатляют и по сей день.

Например, при игумене Филиппе на острове была создана огромная гидротехническая сеть, обеспечивающая монастырь питьевой водой, а также выполнявшая транспортные функции. Многочисленные озера Большого Соловецкого острова (более 97) были связаны системой каналов, на которых были установлены мельницы для помола хлеба.

«“Летописец Соловецкий” приписывает святому Филиппу даже изобретение каких-то машин или орудий, — читаем в книге Г. П. Федотова «Святой Филипп митрополит Московский». — Кроме мельницы Филипп завел мастерские для выделки меха и сапожных товаров из кожи собственных оленей. Искусные резчики работали предметы церковного обихода из “рыбьего зуба”, т. е. моржовой кости. Это искусство всегда процветало на Соловках, распространяясь оттуда по всему поморскому Северу».

Работа с камнем, которого на острове было предостаточно, позволила создать ряд уникальных сооружений, мастерски вписанных в естественный рельеф побережья. Речь в первую очередь идет о знаменитых Филипповских садках, по сути рукотворном морском заливе, отгороженном от моря искусственной дамбой из валунов. Живые сельдь и треска, пойманные в море, сохранялись и накапливались здесь, что было удобно, когда лов рыбы был невозможен, например, в штормовую погоду. Известно, что садки были спроектированы лично игуменом Филиппом и воплощены в жизнь трудами соловецких насельников.

На рубеже 80—90-х годов XVI века начинается возведение циклопических каменных стен, превративших обитель в неприступную крепость, самую северную на рубежах Московского царства.

Превращение Соловецкого монастыря в глобальный военно-стратегический форпост связано с именем воеводы Михаила Озерова, прибывшего на остров в 1578 году в сопровождении четырех пушкарей и десяти стрельцов, а также доставившего на Соловки значительный арсенал пушек, ручных пищалей и пороха В задачи воеводы входило комплектование островного гарнизона, обучение военному делу набранных в стрельцы монастырских крестьян, а также возведение деревянного острога

Известно, что через год все монастырское войско вместе с Михаилом Озеровым погибло, вступив в неравный бой с превосходящими и по численности, и по боевой выучке шведами, чьи походы на Поморский берег Белого моря были, увы, явлением нередким

Слава о Соловецком монастыре как об обители строгого уставного благочестия и жесткой внутренней дисциплины дошла до Москвы, а точнее сказать, до царя Ивана Васильевича Может быть, это и натолкнуло самодержца на мысль воспользоваться островным монастырем на Дышащем море как местом заточения неугодных политических оппонентов, а надзор за ними возложить на местных монахов и игумена

Одним из первых заключенных островного монастыря стал прибывший сюда в 1554 году бывший настоятель Троице-Сергиева монастыря игумен Артемий Постриженник преподобного Корнилия Комельского, человек нестяжательских убеждений, интеллектуал, книжник, великолепный знаток святоотеческого наследия, Артемий оказался на Соловках по обвинению в ереси и соучастии в небогоугодных делах Ивана Висковатого и Матвея Башкина

Известно, что в 1551 году по совету царского духовника Сильвестра Артемий был приглашен в Московский Чудов монастырь, где обратил на себя высочайшее внимание даром проповедника и богослова, за что впоследствии назначен игуменом Троице-Сергиева монастыря Однако вскоре Артемий был вынужден покинуть обитель святого Сергия О причинах этого поступка мы можем только гадать будучи противником монастырских богатств и «любостяжания», Артемий, скорее всего, вступил в спор с троицкой братией, которая категорически не приняла нового игумена-нестяжателя

А дальше, как известно, больше — в 1553 году Артемий стал свидетелем по делу Матвея Башкина, обвиненного в ереси. Однако по ходу процесса из свидетеля Артемий на основании показаний самого Башкина и старцев Ферапонтова монастыря превратился в обвиняемого. В вину ему вменялось, что «еретиков Новгородских не проклинает, а латынь хвалит и поста не хранит».