Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа

Появление всех этих священных предметов на Соловках по сути ознаменовало начало новой эпохи островной жизни, о которой было сообщено еще в пророчестве, изреченном двумя «грозными юношами со светлыми лицами» у подножия горы Секирной в 1430 году: «Отныне на этом месте будет обитель иноческая и да соберется здесь множество монахов, и имя Божие да прославляется ими на месте этом, и храм во имя Иисуса Христа воздвигнут будет!»

По прибытии на остров игумен Павел освятил церковь во имя Преображения Господня.

Что означало это событие для жизни к тому моменту уже более чем двадцати соловецких насельников?

В первую очередь, безусловно, то, что все собиравшиеся в храме за литургией со словами священника: «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мы приими...» становились участниками Тайной Вечери Господней, когда Царство Божие наступает в храме, а вечность упраздняет время. Мистический смысл евхаристии, заключенный в схождении Духа Святого, в переложении хлеба в Тело Христово, вина в Кровь Спасителя, а также соединении Неба и Земли с последующим возведением христиан на это Небо, постигался молящимися здесь и сейчас. Это было тем более удивительно, что происходило между Небом и Землей, за окоёмом, «за гранью», которую в прежние языческие времена охраняли, как мы помним, Олень-Сайво, Рыба-Сайво и Птица-Сайво. Но, как сказано у Евангелиста, «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит,- так бывает со всяким рожденным от Духа» (Иоан. 3,8).

А во-вторых, отныне ежедневный обиход островитян («ручное делание», заготовка деревьев для строительства, землеустройство, колка дров, вываривание соли из морской воды, рыбная ловля, работа на огороде) был подчинен богослужебному циклу. Как пишет в своей «Лествице» преподобный Иоанн Синаит (Лествичник): «Там никогда нельзя было видеть ни дыма (в смысле, курения фимиама. — М. Г), ни вина, ни елея (в смысле, ублажения. — М. Г.) и никакой другой пищи кроме хлеба и небольшого количества огородных растений».

Суровый аскетический быт, строгая внутренняя дисциплина, нетерпение к праздности, а также климатические особенности — условия пребывания в островном монастыре, которые, что и понятно, выдерживают не все.

Житие Зосимы сообщает: «Игумен же Павел, присланный архиепископом, не смог вынести тягот пустынножительства: прожил там несколько лет и ушел назад. И после него избрали себе, по совету преподобного, другого игумена — по имени Феодосий (предположительно первый священноинок на острове. — М. Г.). Но и он немного лет подвизался пустынным подвигом и тоже оставил монастырь и ушел, куда захотел.

Преподобный же Зосима принял решение с братией, чтобы игумен у них был поставлен из числа живущей в обители братии. Был же там старец Игнатий, трудолюбиво служивший Господу и находившийся в зрелом возрасте, который принял постриг в той же обители и имел сан диакона. Его-то и хотел преподобный, чтобы был им игуменом, — или же тот из своих, кого пожелает братия. Но никто из них не посмел дерзнуть на этот сан, подражая смиренномудрию своего отца».

Для получения разъяснений в сложившейся ситуации «некоторые из братии» отправились в Великий Новгород к архиепископу Ионе — выдающемуся архипастырю и церковному интеллектуалу своего времени. Знаток Священного Писания и трудов святых Отцов Церкви, мистик, богослов, строитель первого в Новгороде храма во имя преподобного Сергия Радонежского со вниманием выслушал соловецких отцов и велел им передать на остров письмо следующего содержания: «Сыну нашего смирения старцу Зосиме. По получении нашего послания скоро и без промедления приходи к нам, по нашему благословению. Имеем к тебе дело».

Можно только предполагать, сколь велико было то переживание и внутреннее волнение, которые испытал преподобный старец, прочитав эти слова новгородского архиепископа.

Как известно, еще до поездки соловецких монахов в Великий Новгород Зосима категорически отказался принять на себя игуменство Спасо-Преображенской обители, смиренно почитая себя недостойным. Но теперь, когда сам высокопреосвященный владыка пожелал увидеть благочестивого отшельника, дабы узнать о его намерениях и сомнениях, Зосиме вспомнились слова одного из отцов-пустынников Древней Церкви: «Увы телу, когда ему не приносят извне пищу, и увы душе, когда она не приемлет свыше благодать». Не дерзновенно ли, не самонадеянно ли отвергать благодать священства, преподанную из рук новгородского архипастыря? Однако не станет ли Соловецкое игуменство усилием сверх меры, источником многих искушений и соблазнов? В надежде найти ответы на эти насущные вопросы преподобный старец отправляется в Новгород.

Читаем в Житии Зосимы:

«Был же путь святого благополучным — по морю, по озерам и по рекам. И в скором времени оказался он в преславном Великом Новгороде.