Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа

И еще одно воспоминание юнги второго набора Владимира Федоровича Порожнякова: «Очень интересно проходили практические занятия по легководолазному делу в доке за Кремлем. По очереди спускались под воду, осматривались, подавали сигналы по тросу, закрепленному на поясе. Случались и курьезы. Снаряжение рассчитано на нормальных взрослых людей, а юнги — мальчики. Если костюмы были как-то подогнаны для нас, то балласт был тяжеловат и свободно болтался на наших тощих плечах. И когда, нагибаясь под водой, юнга терял груз, его выбрасывало на поверхность вверх ногами».

Общаясь с бывшими соловецкими юнгами, мне не раз приходилось слышать и о чрезвычайных происшествиях в ШЮ. Так, например, в 1944 году юнги из Савватиева подняли бунт, разгромили столовую, требуя более качественного питания. Там же, в Савватиеве, юнги взломали скитскую библиотеку (чудом сохранившуюся) и порвали древние кожаные переплеты, а сами книги утопили в арестантской уборной. Также И. А. Титов рассказывал, как они с друзьями самовольно ушли под парусом в море и чуть не погибли, на их поиски был брошен спасательный отряд УО Северного флота.

Конечно, наказания следовали, потому что поддержание дисциплины на острове было первоочередной задачей командования как Учебного отряда, так и Школы юнг. В частности, в учебном корпусе в кремле был подземный каземат, сохранившийся со времен Соловецкой Тюрьмы Особого Назначения и используемый как карцер. Максимальное время содержания провинившихся было два часа. По воспоминаниям юнг, наказания всегда носили осмысленный характер и никогда не были результатом произвола старшин, воспитателей и командиров.

Общение с бывшими юнгами, а также анализ источников дают возможность оценить социальный статус питомцев Соловецкой школы юнг. На остров приезжали со всей страны: из Москвы и Смоленска, Ленинграда и Архангельска, Горького и Орши (Белоруссия), Ульяновска и Свердловска, Вологды и Перми, Ярославля и Куйбышева. В основном это были мальчики из неполных семей или из семей, где отцы воевали или погибли на фронте, но также были и сыновья репрессированных, чьи родители или сидели, или были расстреляны в годы Большого террора,

Расскажем о самом, пожалуй, известном на Соловках юнге, кавалере ордена Отечественной войны 1-й степени Александре Ковалеве, который погиб в мае 1944 года.

Его именем названа одна из улиц на Соловках, а рассказ о его подвиге и его официальная биография служили и служат примером для юнг и курсантов морских училищ как в СССР, так и в современной России.

Саша родился в Москве в 1927 году в семье начальника одного из подразделений Наркомата тяжелой промышленности Филиппа Марковича Рабиновича и Елены Яковлевны Рабинович (Черномордик). В 1937 году родители были арестованы — отец расстрелян в 1938 году, мать осуждена на ссылку в Карлаге в Джезказгане. К себе в семью в Ленинград мальчика забрали тетя, старшая сестра матери Раиса Яковлевна — известная переводчица Генриха Бёлля, Франца Кафки, Курта Воннегута, Эдгара По Рита Райт-Ковалева, и ее муж, инженер-капитан 2-го ранга флота Николай Петрович Ковалев. Находясь в Архангельске, Николай Петрович устроил Сашу в Школу юнг по подложным документам — Александр Филиппович Рабинович превратился в Александра Николаевича Ковалева.

Из сборника «Соловецкие юнги»: «8 мая 1944 года торпедные катера ТКА-209 и ТКА-217... атаковали конвой противника и потопили два корабля. Но в бою с вражескими сторожевыми катерами ТКА-217 получил повреждения, загорелся и начал тонуть. Под пулеметным огнем противника ТКА-209 снял с тонущего катера экипаж, развил полный ход и пошел на прорыв... В разгар боя осколком снаряда на катере был пробит коллектор двигателя, из которого тугой струей стала бить горячая вода, перемешанная с маслом и бензином. С минуты на минуту перегревшийся мотор мог взорваться... И тогда молодой моторист — а это был воспитанник Соловецкой Школы юнг Саша Ковалев, чтобы обеспечить работу мотора, бросил на коллектор телогрейку и грудью навалился на пробоину... Корабль и экипаж были спасены. ТКА-209 вышел из боя победителем».

Несколько дней спустя, когда катер возвращался на базу для ремонта, на нем взорвалась бензоцистерна. В результате взрыва погибли мичман Д. Капралов и моторист-юнга А. Ковалев.

То обстоятельство, что после СЛОНа и СТОНа на разоренный остров пришли дети, лишенные войной детства, видится нам глубоко символичным. Конечно, Соловки не были домом отдыха или пионерским лагерем; конечно, жизнь в землянках в Савватиеве и в бывших тюремных камерах в кремле была далека от домашнего уюта, а наряды на дрова зимой и хождение под парусом осенью не являлись развлечением, но подобным образом «Остров мертвых» переставал быть мертвым, он оживал, давая возможность жить московским беспризорникам и ленинградским отличникам, свердловской шпане и вологодским малолеткам.