Повседневная жизнь российских жандармов

По приказу царя схваченный террорист был направлен под охраной в Третье отделение, а Александр II, по воспоминаниям генерала П. А. Черевина, с пистолетом Каракозова в руках проехал туда же: «Войдя в дверь дома III отделения, Его Величество встретил сходящего по лестнице начальника штаба генерал-майора Мезенцова. Отдав ему пистолет, Государь сказал: „По мне сейчас был произведен выстрел из этого пистолета, преступник будет сейчас сюда привезен, узнайте, кто он“. Сказав это, Государь отъехал прямо в Казанский собор, а оттуда во Дворец». В Казанском соборе император принес за свое чудесное спасение благодарственную молитву Всевышнему. В своей записной книжке за это число он так отметил это трагическое событие: «Гулял с Марусей и Колей пешком в Летнем саду… Выстрелили из пистолета, мимо… Убийцу схватили… Общее участие. Я домой — в Казанский собор. Ура — вся гвардия в белом зале — имя Осип Комиссаров…» — кратко, лаконично, буднично.

Наследник престола, будущий император Александр III в своем дневнике более эмоционально отметил всеобщий восторг по случаю счастливого спасения отца и громовое «ура» общества: «Потом призвали мужика, который спас. Пап аего поцеловал и сделал его дворянином. Опять страшнейший „ура“». Поддавшись общему настроению, император говорил близким и свите: «Бог спас меня, доколе я Ему буду нужен, Он будет меня охранять…» И служил молебны и истово молился. «Везде благодарят Бога; и Русь молится», — записывает в дневнике 9 апреля министр внутренних дел П. А. Валуев.

Итак, полный восторг, «страшнейшие ура», ликование народа, гром фанфар, а в России одним дворянином больше! Им стал никому доселе не известный костромской крестьянин (как и Сусанин), подмастерье-картузник Осип Комиссаров. Это он ударил по руке убийцу, спас царя и в мгновение ока превратился в народного героя и всеобщего любимца. Это он подменил всю царскую охрану и заткнул образовавшуюся в ней брешь!

Но не будем спешить с выводами…

«Спаситель» царя, новоиспеченный дворянин Осип Иванович Комиссаров, получивший к своей фамилии приставку Комиссаров-Костромской, между тем купался в лучах славы и всеобщего поклонения [146]. Вскоре в Петербурге и Москве появились многочисленные фотографии «спасителя», которые пользовались бешеным успехом у публики: их брали нарасхват. Еще бы, сам император поместил его фотографию в свой альбом! На голову счастливца и баловня судьбы, «небольшого, бледного, тщедушного человека», по описанию современника, как из рога изобилия, посыпались подарки и награды. Московское купечество вручило ему золотую шпагу; на его родине в селе Молвитино на деньги, собранные профессорами Петербургского университета, было открыто сельское училище; в Москве открыто среднее техническое заведение его имени — Комиссаровское училище; петербургское дворянство тоже не осталось в долгу и на собранные пятьдесят тысяч рублей приобрело ему поместье; наконец, Луи Наполеон наградил его орденом «Почетного легиона»! Согласно дневниковой записи П. А. Валуева за 1 сентября 1866 года, при закладке часовни в Летнем саду «в числе лиц, участвовавших в церемонии, был Комиссаров… Он украшен разными иностранными орденами, что дает ему вид чиновника, совершившего заграничные поездки в свите Высоких Особ». Поэт-вольнодумец Н. А. Некрасов на волне всеобщего верноподданнического восторга посвятил герою полные пылкого пафоса строки:

Сын народа! Тебя я пою!
Будешь славен ты много и много,
Ты велик, как орудие Бога,
Направлявшего руку твою…

Кампания верноподданнического патриотизма вскоре перешла все разумные рамки и превратилась в неуправляемую вакханалию. 26 мая П. А. Валуев записывает в своем дневнике: «Пересол разных верноподданнических заявлений становится утомительным. Местные власти их нерассудительно возбуждают канцелярскими приемами. Так, могилевский губернатор разослал эстафеты, чтобы заказать адреса от крестьян… Факты о „чудесном“ спасении жизни Его Величества доходят до смешного…» К тому же Осип Комиссаров, по мнению министра, «…скоро обнаружил под рукою приставленных к нему неловких дядек свою умственную несостоятельность. Но главное то, что самый подвиг его в день 4 апреля оказался более чем сомнительным.Не доказано при следствии, чтобы он отвел руку или пистолет убийцы. Генерал Тотлебен, который первый пустил в ход эту повесть и, вероятно, действовал под влиянием мгновенных впечатлений и на основании непроверенных сведений и рассказов, теперь вообще признается изобретателем, а не открывателем Комиссарова».