Повседневная жизнь российских жандармов

Какие выводы были сделаны в отношении охраны царя? А никаких: долгое время все оставалось по-старому. Эпоха дворцовых переворотов канула в Лету, злоумышленники находились не в царских чертогах, а в дворянско-разночинской среде, и они сосредоточили свои усилия на перехвате царя при его передвижении по городу и империи. В деле обеспечения личной безопасности императора высказывалась идея переноса центра тяжести из царских резиденций на маршруты его поездок по территории империи, но она тоже не сразу нашла свою реализацию на практике. Сложившаяся у его предшественников (Павла I, Александра I и Николая I) привычка гулять по улицам, садам и окрестностям столицы практически без охраны или только в сопровождении одного или нескольких членов свиты передалась и Александру II, и после выстрела Каракозова он продолжал прогулки на глазах публики в Летнем саду. К тому же влюбленному в это время императору важнее было не сотрудничать со своей охраной, а ее обманывать. Он не нуждался в свидетелях своих свиданий с княжной Е. М. Долгоруковой. Только через 13 лет (!) — после покушения Соловьева в 1879 году — выезды Александра II за пределы царских резиденций стали сопровождаться, кроме казаков Собственного его императорского величества конвоя, начальником его охраны и чинами столичной общей полиции. Повышение безопасности достигалось путем физического усиления охраны. Этого тогда всем показалось достаточно.

Итак, осознание этих реальностей и необходимости принятия адекватных мер обеспечения безопасности императора во время Высочайших выездов за пределы царских резиденций пришло к Александру II и его ближайшему окружению отнюдь не сразу. Фрейлина графиня А. А. Толстая (1817–1904), оставившая на французском языке интереснейшие записки об эпохе Александра II, писала о прогулках императора с княжной Е. М. Долгоруковой (1847–1922), будущей морганатической супругой императора светлейшей княгиней Юрьевской: «…Встречая в Летнем саду императора об руку с княгиней, гуляющие без всякого стеснения посмеивались и говорили: „Государь прогуливает свою демуазель“». Другой пример прогулок Александра II в Летнем саду приведен в изданной в Берлине перед Первой мировой войной кадетом В. П. Обнинским книге-памфлете «Последний самодержец. Очерк жизни и царствования императора России Николая II»: «…В другой раз Александр II шел по Летнему саду зимой; там делались для гулявших высокие мостки. Навстречу попался Прескот, тогда еще молодой сапер, огромного роста (ныне инженер-генерал); чтобы дать дорогу царю, Прескот сошел с мостков, увяз по колени в снегу и все-таки оказался выше Александра, который за это и взял его в свиту».

Еще более курьезный случай, свидетельствующий о неизменной любви Александра II к Летнему саду как к постоянному месту своих прогулок, мы находим в мемуарах князя О. фон Бисмарка, бывшего одно время прусским посланником при дворе Александра II: «В первые весенние дни принадлежавшее ко двору общество гуляло по Летнему саду… Императору бросилось в глаза, что посреди одной из лужаек стоит часовой. На вопрос, почему он тут стоит, солдат мог ответить лишь, что „так приказано“; император поручил своему адъютанту осведомиться на гауптвахте, но и там не могли дать другого ответа, кроме того, что в этот караул зимой и летом отряжают часового, а по чьему первоначальному приказу — установить нельзя… Старик-лакей, состоявший уже на пенсии… сообщил, что его отец, проходя с ним как-то по Летнему саду мимо караульного, сказал: „А часовой все стоит и караулит цветок. Императрица Екатерина увидела как-то на этом месте гораздо раньше, чем обычно, первый подснежник и приказала следить, чтобы его не сорвали“. Исполняя приказ, тут поставили часового, и с тех пор он стоит из года в год…»

Если бы Александр II не проявил элементарного любопытства, Бог знает, сколько еще лет пришлось бы нести часовым свое нелегкое дежурство.

И августейшие прогулки по Летнему саду все продолжались…

Второепокушение на Александра II произошло в мае 1867 года в Париже, куда он приехал по приглашению Наполеона III на Всемирную выставку. Но выставка была лишь предлогом — царю надо Долгоруковой [148]. Наследник престола великий князь Александр Александрович под свежим впечатлением от случившегося записал в своем дневнике: «Вдруг раздался сильный выстрел у самой коляски. Мы все переглянулись и догадались, в чем дело.

Это был поляк, который выстрелил в нашу коляску в надежде убить Пап а, но, слава Богу и Провидению, его выстрел не попал. Ранена была лошадь одного из шталмейстеров, который ехал с левой стороны коляски, именно оттуда был выстрел. Лошадь была ранена в морду, и кровь шла сильно так, что мы даже были забрызганы ею. Пап аочень испугался, думая, что кто-то из нас ранен, но ничего не было. Мы проехали не останавливаясь. Негодяя схватили в ту же минуту, и народ чуть не разорвал его от злости…»

«Негодяем» оказался 20-летний Антон Березовский, мстивший русскому императору за подавление польского освободительного движения.