Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

«…ознакомившись со слов Товарища Прокурора Абрашкевича с ходом розысков по этому сенсационному, но далеко не представлявшему каких-либо чрезвычайных затруднений делу, в интересах справедливости и в предупреждение на будущее время в деятельности наших Сыскных отделений таких многообразных ошибок и упущений, которые ныне выясняются в деятельности столичной полиции по делу Гилевича, а равно и в целях устранения непроизводительных трат, как сыскных сумм казны, так и средств, взимаемых с частных лиц на такие безрезультатные поездки чинов русской сыскной полиции, как, например, первая месячная поездка Г. Кунцевича, считаю долгом присовокупить, что сыскная деятельность и все поведение по настоящему делу за границей чиновника Кунцевича служит подтверждением… что даже наиболее осведомлённые в розыскной службе чиновники Столичных Сыскных Полиций, при производстве розысков за границею, могут делать и крупные промахи, и упущения в сыске и позволять себе несоответственные поступки в сношениях с иностранными властями и т. п. как вследствие незнания условий деятельности полиции в данной местности, так и по причине свойственного большинству сыскных агентов стремления присваивать себе неподобающее значение, в особенности в командировках вне ближайшего надзора своего начальства»{457}.

Конфликт с французами в итоге уладили. Филиппову, хоть и с большими трудностями, удалось выхлопотать решение о задержании Гилевича. Французским полицейским было роздано шесть тысяч его фотопортретов. Однако, и все это понимали, шансы поймать преступника были призрачными – Гилевич был умен, хитер, умел менять внешность (что подтвердилось при его задержании). И у него были деньги, на которые он мог раздобыть новый паспорт.

Гилевича сгубила патологическая жадность – у несчастного Подлуцкого, кроме денег, имелись процентные бумаги на сумму четыреста рублей. Убийца послал в банк, где они хранились, телеграмму от имени жертвы и потребовал бумаги продать, а вырученные деньги перевести в Париж. И только что вернувшийся оттуда Кунцевич отправился обратно.

Задержанию Гилевича едва не помешала пресса. Газета «Новое время» опубликовала заметку, что сыщики снова напали на след преступника и он вот-вот будет арестован в Париже. Чтобы не вспугнуть Гилевича, Филиппов телеграфировал Кунцевичу, приказав скупить все экземпляры данного номера прямо с поезда, на котором они прибыли. Мечислав Николаевич это задание блестяще исполнил.

15-го декабря 1909 года около 12 часов дня в главный зал Международного банка в Париже зашел молодой человек с большими усами и элегантно подстриженной бородкой. Из-за парика узнать в нём Гилевича было невозможно. Молодой человек подошёл к окошечку и попросил выдать ему 400 рублей, полученных на имя Подлуцкого. По знаку кассира к Гилевичу бросились агенты французской полиции и, предупредив его попытку выхватить браунинг, надели на преступника наручники.

Негодяя допрашивали сотрудники Сюртэ в присутствии М.Н. Кунцевича. Гилевич рассказал подробности трагедии в Лештуковом переулке – Подлуцкому в стакан он подсыпал наркотик, а когда тот уснул, убил его ударом кинжала. Потом более двух часов мерзавец «колдовал» над трупом – отрезал голову, снимал с неё скальп и т. д.

В восемь вечера Гилевич попросился в туалет. Там ему удалось достать из кармана заранее приготовленный кусочек цианистого калия и засунуть себе в рот.