Поворот ключа

Не понимаю, почему я почувствовала себя преданной. Ведь знала же. Билл и ко мне приставал. Но мысль, что он систематически домогался девушек, которые заботились о его детях, заставляя их сбегать… Мне вдруг нестерпимо захотелось помыться, стереть его следы со своей кожи, хотя после нашей встречи прошло несколько дней, да и тогда он ко мне едва прикоснулся.

В ушах звучал тоненький голосок Элли. Мне нравится, когда он уезжает. Он заставляет их делать то, чего они не хотят.

Возможно ли, что она говорила о своем отце, преследующем девушек, которые ухаживают за его детьми?

— Господи, ну и козел! — Я закрыла лицо руками.

— Послушай, — смущенно сказал Джек, — я могу ошибаться. У меня нет доказательств, я всего лишь…

— Нечего доказывать, — убито произнесла я. — Он и ко мне приставал, в первый вечер.

— Что-о?

— Да. — Я тяжело сглотнула, стиснув зубы. — В суд не обратишься: туманные намеки, «нечаянное» прикосновение. Но я не впервые с этим сталкиваюсь.

— Господи, Роуэн. Я понятия не имел. Извини…

— Можешь не извиняться, ты-то тут при чем?

— Надо было тебя предупредить! Черт, если бы я знал! Неудивительно, что ты была вся на нервах и прислушивалась к каждому шороху.

— Нет, — твердо сказала я. — Одно другого не касается. Я не ребенок, со мной всякое случалось, я в состоянии за себя постоять. Чердачные дела никак с этим не связаны. Там что-то другое.

— Это чудовищно гадко. — Щеки Джека запылали, он встал, гневно сжав кулаки, и зашагал по комнате. — Я бы ему…

— Успокойся, Джек.

Я тоже встала, положила руку ему на плечо и развернула к себе. А затем… Господи, я не понимаю, как это произошло. Я не могу подобрать слов, которые не звучали бы как дрянной роман. Мы таяли в объятьях друг друга. Наши губы встретились, как два цветка в букете. Глупые банальности. Нет, мы не таяли. Нежности и мягкости не было и в помине. Все произошло стремительно, грубо, почти болезненно. Мы целовались как оглашенные. Пальцы в волосах, нетерпеливые руки, расстегивающие пуговицы блузки, кожа к коже, губы к губам… Я не могу этого описать и не в силах забыть. До сих пор вспоминаю.

После мы лежали в обнимку перед камином, вспотевшие и разгоряченные; Джек уснул; его голова у меня на груди поднималась и опускалась в такт дыханию. Какое-то время я бездумно рассматривала молочно-белую кожу его бедер, горсть веснушек на переносице, темный веер ресниц, мускулистую руку у себя на плече. Затем мой взгляд упал на каминную полку, где лежала радионяня.

Как же не хотелось возвращаться к себе! Однако надо. Уже проваливаясь в сон, я собрала волю в кулак и заставила себя встать. Иначе проспала бы здесь всю ночь и покрыла себя несмываемым позором, вернувшись в дом утром и обнаружив на кухне девочек, самостоятельно готовящих себе завтрак.

Кроме всего прочего, я вспомнила о Рианнон. Нельзя, чтобы она вернулась с «прогулки» и нашла меня у Джека. И без того хватит тем для разговора с Сандрой.

Я хотела признаться. Лежа в объятьях Джека, я поняла, что это единственный выход. А может, понимала и раньше. Я решила признаться, несмотря на страх потерять работу. Само собой, она меня уволит, и немудрено. Я окажусь в безвыходном положении — ни работы, ни рекомендаций, но что поделаешь, сама виновата. В глубине души теплилась надежда, что после моего объяснения она, быть может…

Натягивая джинсы, я вдруг услышала странный звук. Откуда-то с улицы. Нечто среднее между треском и ударом. Как будто тяжелая ветка дерева упала на землю. Я затаила дыхание, прислушиваясь, не проснулась ли дети. Все было тихо.

Тем не менее я достала телефон и проверила приложение. Петра лежала в кроватке в своей обычной позе. Несмотря на слабое разрешение в рассеянном свете ночной лампы, я видела ее довольно четко. Малышка шевельнулась и засунула в рот пальчик.

Камера в комнате девочек оказалась бесполезной: перед уходом я забыла включить ночники и не увидела ничего, кроме зернистой темноты. Я успокоила себя мыслью, что они спят, иначе зажгли бы лампу.

Покачав головой, я натянула футболку, согнулась и осторожно поцеловала Джека в щеку. Он перевернулся на другой бок и пробормотал что-то неразборчивое, вроде «Доброй ночи, Линн».

У меня замерло сердце. Впрочем, наверное, мне послышалось. Это могло быть «доброй ночи, любимая». А даже если бы он сказал «Линн», «Лиз» или еще какое-то имя, что с того? Мы взрослые люди, у каждого есть прошлое. Я тоже не святая, своих секретов невпроворот.

Надо возвращаться. Взять радионяню и тихонько пройти к двери. Я не удержалась от искушения бросить последний взгляд на Джека, лежащего в золотистом свете камина с сомкнутыми веками и соблазнительно приоткрытыми губами, которые так и хотелось поцеловать еще раз.